– Он считает, что ты очень хорошо говоришь по-английски, – проговорила Марчелла.
– Ну и что?
– Может быть, он поможет тебе найти работу получше.
– Не нужна мне работа получше. Мне нравится эта.
– Ах… неужто? – В глазах Марчеллы заблестели слезы. – А мне помнится, как на прошлой неделе ты плакала из-за трещин на ладонях. И не ты ли не могла спать по ночам, потому что у тебя сильно болела спина? А как твои колени от постоянного скобления пола, а твое…
– Хорошо… хорошо! Хватит! – Сирина вздохнула и вновь склонилась к тазу с мыльной водой. – Неужели тебе не понятно, Челла? Это же мой дом… наш дом, – быстро поправилась она.
Глаза старой служанки предательски заблестели, и она нежно похлопала Сирину по щеке.
– Ты заслуживаешь гораздо большего, дитя мое…
У Марчеллы разрывалось сердце, когда она думала о том, как судьба несправедлива к этой девочке. Не успев вытереть слезы, она неожиданно увидела Чарли Крокмена.
– Извините, – пробормотал он и поспешил исчезнуть.
– Не за что, – крикнула ему вдогонку Сирина.
Ей нравился этот человек, но она редко разговаривала с ним по-английски. Ей нечего было ему сказать, как, впрочем, и остальным военным, обосновавшимся во дворце. Для нее все перестало иметь какое-либо значение. Все, за исключением того, что она должна жить здесь, во дворце. Сирина цеплялась за воспоминания, ей казалось, что она у себя дома. И единственное, что занимало все ее мысли, когда она переходила из одной комнаты в другую, так это уборка, мытье, натирание полов воском, стирание пыли, а по утрам, застилая постель майора, она представляла, будто убирает постель своей матери. Единственное, что отгоняло мечту, – это то, что в комнате стоял крепкий запах лосьона, табака, специй, а не роз и лилий, собранных в долине, как было десять лет назад.
Закончив чистить ванну Чарли Крокмена, Сирина взяла ломоть хлеба, кусок сыра, апельсин и нож и не торопясь отправилась в сад. Присев на траву и опершись спиной на любимое дерево, она стала смотреть на холмы.
В это же время по саду прогуливался майор. Увидев Сирину, он долгое время наблюдал, как девушка аккуратно очищала апельсин, а затем лежала на траве, глядя на листву дерева. Какая-то таинственная аура окружала работящую племянницу Марчеллы. Он очень сомневался в их родстве, но бумаги ее были в полном порядке, и работала она весьма упорно. Какая в таком случае разница, кто она? Однако странность в том и заключалась, что для него это было очень важно. После неожиданной встречи в темном кабинете он часто думал о ней, стоя у окна и глядя на эту иву.
Не выдержав, майор приблизился к месту, где отдыхала девушка, и осторожно присел рядом, глядя ей в лицо. Увидев Фуллертона, Сирина села, расправила на коленях фартук, прикрыв ноги в толстых чулках, и только потом посмотрела на него.
– Вы всегда удивляете меня, майор.
Вновь он отметил, что она говорила по-английски лучше обычного, и внезапно поймал себя на мысли, что готов признаться ей, что она сама все время удивляет его. Но вместо этого он только улыбнулся. Легкий сентябрьский ветерок взъерошил его светлые волосы.
– Ты любишь это дерево, не так ли, Сирина?
Девушка кивнула, глядя на него с детской улыбкой, и протянула апельсин. Для нее это был огромный шаг. В конце концов, он тоже был солдатом. А до сих пор она ненавидела всех солдат. Но в нем было нечто такое, что вызывало доверие, побуждало верить ему. Может быть, сказывалось, что он был другом Марчеллы?.. Взяв половину апельсина, Фуллертон ласково посмотрел на Сирину и молча принялся отламывать дольки.
– Когда я была маленькой девочкой, под моим окном росло такое же дерево… Иногда я разговаривала с ним по ночам.
Сирина внезапно покраснела, чувствуя себя ужасно глупо, но майор лишь удивился, а глаза его отметили гладкость ее кожи, изящные линии ног, вытянутых на траве.
– Ты разговаривала и с этим?
– Иногда, – призналась она.
– Этим ты и занималась тогда, в моем кабинете?..
Девушка медленно покачала головой, вдруг сделавшись грустной.
– Нет, мне просто хотелось увидеть его. Мое окно… Окно моей комнаты располагалось так же, как и то.
– А сама комната? – тихо спросил он. – Где она?
– Здесь, в Риме.
– Ты бываешь там? – Он сам не понимал почему, но ему хотелось узнать о ней как можно больше.
В ответ девушка лишь пожала плечами.
– Теперь в моем доме живут другие.
– А твои родители, Сирина? Где они?
Задавать людям такой вопрос после войны было опасно, и он отлично понимал это. Медленно, со странным выражением глаз она повернулась.
– В моей семье все погибли, майор. Все до единого… – И поспешила добавить: – Кроме Марчеллы.
– Извини. – Фуллертон опустил голову и провел рукой по траве, пропуская ее сквозь пальцы. Он никого не потерял в этой войне. И знал, как радовалась его семья, что он остался жив. У него погибли друзья, но никто из кузенов, братьев, дядьев или дальних родственников. Эта война почти не затронула мира, в котором жил он. К тому же очень скоро он отправится домой…
Подошедший ординарец прервал их разговор. Генерал Фарнхэм приказал немедленно явиться. Майор с сожалением оглянулся через плечо на Сирину и поспешно направился в дом. В тот день она его больше не видела.
Когда поздно вечером Сирина, пожелав Марчелле спокойной ночи, забралась в свою постель, то обнаружила, что вспоминает о встрече в саду, вспоминает длинные изящные пальцы, играющие с травой, широкие плечи и серые глаза. В его облике присутствовало нечто поразительно прекрасное.
Странно, но ее мысли совсем не походили на мысли Брэдфорда Фуллертона, в этот же самый миг размышлявшего о ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26