Только Элизабет пребывала в отличном настроении, она держала мужа за руку и чувствовала, как другая его рука уверенно обнимает ее за плечи. Но она встречалась с ним в Японии несколько раз, в отличие от их родителей, которые не видели его с тех пор, как три года назад он отправился в Корею. Для всех них разлука была долгой, очень долгой, и сильнее всех она сказалась на Спенсере. Он откинул голову на сиденье и закрыл глаза, слушая всех и не слушая никого, в то время как Элизабет без умолку болтала со своей матерью.
– Я не могу поверить, что я дома. – Правда, он был еще не совсем дома, но, несомненно, уже очень близко к нему. Он вернулся на землю Америки, и рядом с ним сидела его жена. И именно с ней он должен что-то решить. Он терзался этими мыслями с тех самых пор, как покинул Сан-Франциско.
– Добро пожаловать домой, сынок. – Отец похлопал его по руке, и слезы сдавили ему горло, когда Спенсер потянулся и изо всех сил сжал его руку.
– Я очень люблю тебя, папа. Господи, я надеюсь, что эта страна хоть ненадолго перестанет ввязываться во всякие войны! Я это заслужил.
– Надеюсь, на этот раз ты уволишься из запаса, – улыбаясь поддразнила его Элизабет, и он рассмеялся.
– Об этом ты теперь можешь не беспокоиться. В следующий раз они призовут другого парня вместо меня, а я останусь дома и начну толстеть, пока моя жена будет рожать детей. – Он произнес это в шутку, но, с другой стороны, ему хотелось немного прощупать почву.
Ему нужно обсудить с Элизабет очень много вопросов, а этот был один из самых важных. Элизабет ничего не ответила, лишь улыбнулась. Но когда они, почти сразу после того, как оказались в доме на Бродвее, закрылись в спальне, Спенсер понял, что отношение к детям у нее не изменилось. Первым делом он снял форму и бросил ее на пол, мечтая увидеть, как она сгорит. Он принял душ и осторожно приблизился к Элизабет. Воюя в Корее, он многое решил для себя, но не все. Жена стала сейчас намного реальнее, ведь о Кристел он уже очень давно ничего не слышал, и ее образ постепенно начал стираться из его памяти, хотя он все еще вспоминал о ней. За эти три года он много раз менял решения. Теперь ему надо узнать, как его жена собирается жить дальше, и в первую очередь, хочет она или нет иметь детей. Он уже давно решил, что больше не будет играть с ней в игры. Ему необходимо конкретно знать, что она собой представляет и чего хочет от него и от жизни. Если ее желания окажутся для него неприемлемы, им нет смысла оставаться мужем и женой. Конечно, он должен дать ей шанс, но он тоже имеет право выбора, и он не уверен, что его выбор падет на Элизабет Барклай. Он видел слишком много смертей и слишком много людских страданий, чтобы теперь растрачивать свою жизнь на женщину, которая ему не нужна. Жизнь слишком коротка, а ему – тридцать четыре, и можно сказать, что он прожил уже половину. Оставшаяся часть слишком дорога ему, и он не желает тратить ни единого момента из нее, находясь рядом с человеком, который не понимает его.
В тот же день, после полудня, он опять вернулся к этому разговору, когда они собирались к обеду. Она сидела в ванне, заполненной ароматной пеной. Он только что принял душ и, обмотав бедра полотенцем, осторожно присел на краешек ванны, чувствуя себя неловко рядом с ней. Он выглядел даже лучше, чем раньше. Его по-мальчишески стройное тело говорило о том, что несладко жилось там, в Корее.
– Как ты относишься к тому, чтобы в ближайшее время завести ребенка?
Она удивленно посмотрела на него и улыбнулась:
– Вообще ребенка или моего ребенка?
Ее брат с Сарой недавно заявили, что вообще не собираются иметь детей, и это их решение нисколько не удивило ее.
– Конкретно нашего. – Он без улыбки ждал ответа. Для него это было важно, и он не хотел больше с этим тянуть.
– В последнее время я об этом не думала. Да и как мне это могло прийти в голову, ведь ты был далеко. – Она улыбнулась и красивым движением вытянула ноги, всколыхнув воду, покрытую пузырьками пены. – Но почему ты спрашиваешь? Неужели этот вопрос необходимо решить именно сегодня? – Она выглядела раздраженной, ей было неуютно под его взглядом в этой пенной ванне.
– Может быть. Кстати, тебе не кажется, что сам факт того, что мы должны «решать» этот вопрос, уже о чем-то говорит?
– Нет, не кажется. Это такая вещь, с которой не следует спешить.
– Как твой брат и Сара? – Его раздраженный голос предвещал ссору. Но ему необходимо принять решение. И как можно быстрее. То, что он все эти три года думал сразу о двух женщинах, чуть не свело его с ума.
– И они ничего не могут с этим поделать, Спенсер. Я имею в виду нас. Мне двадцать четыре года, и я еще не добилась, чего хотела бы, между прочим, отчасти из-за тебя. И у меня очень ответственная работа в Вашингтоне. Я не собираюсь жертвовать ею ради ребенка.
Вот он и получил ответ. Его только ужасно разозлило, как она это ему преподнесла.
– Мне кажется, ты отдаешь предпочтение не тому, чему следовало бы.
– Ты просто иначе смотришь на вещи. Для тебя ребенок – это милое и забавное существо, которое будет всегда ждать тебя дома. Для меня же это – огромная жертва. Согласись, это две большие разницы.
– Да, конечно. – Он встал и потуже затянул полотенце. Она улыбнулась, думая о том, как все-таки глупо он выглядит с этим розовым полотенцем, намотанным вокруг бедер. – Это никакая не жертва, Элизабет. Мы должны оба хотеть ребенка.
– Да, но «мы» не хотим. Ты – да. И может быть, когда-нибудь этого захочу и я. Но не сейчас. Сейчас еще не время. Для меня главное – моя работа.
Он уже устал это слушать, и она прекрасно знала, как он ненавидит Маккарти.
– Неужели эта чертова работа действительно так важна для тебя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145