Она поставила чашки с кофе на стол и стояла перед ним.
– Мой муж и дочь погибли во время пожара.
До сих пор она никому не говорила об этом. Джон взглянул на нее, словно хотел обнять. Его добрые серые глаза смотрели очень пристально.
– Вы там тоже были? – мягко спросил он.
Дафна кивнула, и на глазах у нее выступили слезы. Она поспешно отвернулась и не глядя подала ему чашку. Но взгляд его оставался вопрошающим.
– И ваш маленький сын тоже?
Она вздохнула.
– Тогда я была беременна, но не знала этого. На протяжении следующих двух месяцев они давали мне столько лекарств... от ожогов... инфекции... успокаивающие... антибиотики... Когда я узнала, что беременна, было уже поздно. Поэтому Эндрю родился глухим.
– Вам обоим повезло, что вы остались живы.
Теперь он лучше понимал, почему она чувствует такую ответственность за Эндрю и как трудно ей было отдать его в интернат.
– Жизнь странная штука. – Он оперся о спинку дивана, кофейная чашка казалась миниатюрной в его ладони. – Знаешь, Дафна, иногда происходящее кажется совершенно бессмысленным.
Она удивилась, что он запомнил ее имя.
– Я потерял жену пятнадцать лет назад, она погибла в автокатастрофе, в гололед, Это была замечательная женщина, все в городке любили ее. – Его голос стих, а глаза стали чистыми, как утреннее небо. – Я этого до сих пор не могу понять. На свете столько плохих людей. Почему погибла она?
– Я так же думала о Джеффе.
По прошествии пяти долгих, одиноких лет Дафна впервые с кем-то заговорила о нем, но она внезапно почувствовала необходимость открыться этому незнакомцу.
– Мы были так счастливы.
Когда она это говорила, в ее глазах не было слез, а скорее изумление. Джон внимательно наблюдал за ней.
– Вы долго прожили вместе?
– Четыре с половиной года.
Он кивнул:
– Мы с Салли прожили девятнадцать. Нам было по восемнадцать, когда мы поженились. – Он улыбнулся. – Мы были просто детьми, оба тяжело трудились, какое-то время голодали, потом дела пошли лучше, жизнь наладилась. Она стала как бы частью меня. Мне было чертовски тяжело, когда я ее потерял.
Теперь глаза Дафны утешали его.
– Мне тоже, когда я потеряла Джеффа. Мне кажется, что около года я пребывала в каком-то оцепенении. Пока у меня не появился Эндрю. – Она улыбнулась. – Я была с ним так занята, что об этом уже не думала, разве что иногда... ночью. – Дафна тихо вздохнула. – А у вас были дети, Джон?
Так непривычно было произносить его имя и слышать из его уст свое.
– Нет. Никогда. Сначала нам не хотелось. Мы не хотели быть как другие, как наши ровесники, которые переженились после школы, понарожали за три года по четверо детей, а потом только жаловались и ссорились друг с другом. Мы же решили в первые несколько лет не иметь детей, а потом подумали, что нам и так хорошо. Я в самом деле никогда об этом не жалел... пока она не погибла. Тебе повезло, что у тебя есть Эндрю.
– Я знаю. – Ее глаза засияли при мысли о дорогом ребенке. – Иногда мне кажется, что он для меня значит даже больше, потому что... потому что он... такой, какой есть.
– Ты боишься произносить это слово?
Его голос был таким добрым, таким ласковым, что ей захотелось расплакаться или прильнуть лицом к его груди и дать себя обнять.
– Иногда. Я ненавижу то, что оно будет для него значить.
– Ему надо немного больше стараться, на авось рассчитывать уже не придется. От этого он, возможно, станет лучше и сильнее, надеюсь, так оно и будет. Я думаю, что пережитые испытания именно так повлияли на тебя. Легкий путь не всегда самый лучший, Дафна. Посмотри на людей, которых ты уважаешь, – это, как правило, те, кто шел по трудным дорогам, многое пережил и выстрадал. Те, кто ищет легких путей, гроша ломаного не стоят. Достойны же внимания люди, взбирающиеся на вершину, несмотря на ушибы, исцарапанное лицо и кровоточащие ноги. Может, это зрелище не из приятных, но таким может быть путь твоего ребенка.
– Я бы не хотела для него такого пути.
– Конечно. А кто хочет? Но он его одолеет. И ты тоже.
Дафна задумчиво посмотрела на него. Их взгляды встретились.
– Чем ты занималась до того, как поселилась в этом бревенчатом домишке?
Она на мгновение задумалась, вспоминая прошедшие пять лет.
– Заботилась об Эндрю.
– А что будешь делать теперь, когда он в школе?
– Я еще не знаю. Я раньше работала в журнале, но это было давно.
– Тебе это нравилось?
Дафна чуть задумалась и кивнула:
– Да. Но я была гораздо моложе. Я не уверена, что теперь это мне будет так же нравиться. Работа казалась мне интересной, когда я была замужем за Джеффри, но это было так давно... – Она улыбнулась ему, чувствуя себя ужасно старой. – Мне тогда было всего двадцать четыре.
– А теперь тебе сколько? – усмехнулся Джон. – Двадцать пять? Двадцать шесть?
– Двадцать девять. – Дафна произнесла это очень торжественно, и он рассмеялся.
– Ну конечно. Я и не думал, что ты такая старая. Мне, дорогая моя, пятьдесят два. Двадцать девять – это для меня детский возраст.
Пожалуй, он на столько и выглядел. Но годы только добавляли ему достоинств, как хорошему коньяку.
Они допили кофе, Джон встал и оглядел комнату:
– Тебе здесь нравится, Дафна? Здесь очень уютно.
– Да. Иногда я подумываю, не остаться ли здесь навсегда.
Она улыбнулась и пригляделась к нему. Он был очень привлекательным мужчиной даже в свои пятьдесят два.
– Почему ты хочешь здесь остаться? Ради себя или ради Эндрю?
Дафна хотела сказать, что не знает точно, но на самом деле она знала. Причина была в нем, и он увидел этот ответ в ее взгляде.
– Тебе надо в ближайшее время вернуться в Нью-Йорк, голубушка. Не растрачивай здесь свою жизнь ради ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105