Как только они въедут, Фэй начнет искать работу. Вард тоже намеревался приступить к поискам места, в чем Фэй сильно сомневалась. Она верила только в собственные силы, вовсе не считая себя старухой; тридцать два года – вполне подходящий возраст для того, чем ей давно хотелось заняться. Лайонел пойдет в первый класс, Грегори – в детский сад, близняшки – в ясли, и у нее, наконец, появится свободное время. Она оставит одну няню на всех, и та будет следить за домом и готовить. Крошке Энн четыре месяца, но девочка не доставляла особых хлопот. Размышляя об этом по пути в Палм Спрингс, Фэй вдруг снова ощутила вину по отношению к младшей дочке. Другие дети в ее возрасте были окружены вниманием, но на эту времени не хватало. Фэй практически не видела ее с тех пор, как родила. Несчастье обрушилось так внезапно, что невозможно было ни о чем больше думать, слишком много другого теснилось в голове. Вард несколько раз взглянул на хмурое лицо жены и потрепал ее по руке.
Он пообещал ей меньше пить в Палм Спрингс. Дом там небольшой, и если он станет пьянствовать, дети непременно заметят. Кроме того, у него полно дел, и Фэй надеялась, что ему некогда будет предаваться унынию.
Через два дня Фэй вернулась в Лос-Анджелес уже на поезде и поселилась в маленьком номере отеля «Голливуд-Рузвельт». Дома, предложенные каталогами, были отвратительны – в отдаленных районах, с крошечными двориками и тесными убогими комнатенками. Фэй переворошила все газеты, побывала во всех агентствах и была в полном отчаянии – шла уже вторая неделя. Наконец она нашла достаточно большой дом, показавшийся ей лучше других. На втором этаже располагались четыре спальни. Она решила поселить мальчиков вдвоем, близняшек тоже, а няню с Энн. А четвертая – для них с Бардом. Внизу большая, мрачная, отделанная дешевыми панелями гостиная с камином, много лет не топившимся, столовая с окнами, выходящими в унылый садик, и просторная старомодная кухня, куда войдет их огромный обеденный стол. Теперь дети будут ближе к ней, чем раньше; Фэй пыталась уверить себя, что им это пойдет на пользу. Она надеялась, что Вард согласится жить в таком доме, а дети не зарыдают при виде мрачных комнат, тем более что за аренду просили ровно столько, сколько она могла себе позволить. Дом был расположен в районе Монтерей Парк, невероятно далеко от их старой жизни на Беверли Хиллз.
Вернувшись в Палм Спрингс, Фэй и не пыталась никого обмануть. Сразу объявила, что это временно, вместе они легко перенесут неудобства, у всех будут свои дела, они посадят красивые цветы в саду и будут радоваться, когда они вырастут. Оставшись с женой наедине, Вард внимательно посмотрел ей в глаза и задал вопрос, которого она так боялась:
– Насколько все на самом деле плохо, Фэй? Она глубоко вздохнула. Что ответить? Только правду, да он и сам скоро все увидит.
– По сравнению с тем, что было? Он кивнул.
– Ужасно. Но если не оглядываться назад и попытаться понять, что это не навсегда, вполне пристойно. Дом свежевыкрашен, в комнатах чисто, мы украсим их занавесками, цветами, мебели у нас достаточно, – Фэй еще раз вздохнула, пытаясь не смотреть в опустошенное лицо мужа. – Мы вместе, и все будет хорошо. – Она улыбнулась, но Вард хмуро отвернулся.
– Заладила…
Опять он злится. Фэй втайне начинала верить, что это она во всем виновата, наверно, не следовало раскрывать ему глаза. Пусть бы вел себя по-прежнему до конца. Но ведь рано или поздно все равно пришлось бы смириться с истинным положением дел… Она не находила слов.
Муж сдержал обещание, упаковал вещи в Палм Спрингс и до ее возвращения не пил, надеясь, что по приезде она снова все возьмет на себя и он сможет расслабиться.
Когда они во вторник все вместе поехали в Лос-Анджелес, казалось, будто на улице тысяча градусов. В доме на Монтерей Парк Фэй уже успела кое-что сделать – распаковала вещи, в каждой комнате развесила картины, поставила в вазы цветы, застелила постели – словом, постаралась придать дому жилой вид. Дети, словно котята, обнюхивали новое жилье, радовались своим, комнатам, кроватям, игрушкам, и это несколько утешило Фэй. Но Вард был близок к обмороку, войдя в темную, мрачную гостиную. Фэй смотрела на него и боролась с подступившими слезами. Он выглянул в сад, сощурившись, осмотрел столовую, поднял глаза, инстинктивно надеясь увидеть знакомую люстру, вспомнил, что ее продали два месяца назад, поглядел на жену и покачал головой. Он сроду не видел ничего подобного, никогда не бывал в таком бедном доме, и это пронзило его до глубины души.
– Надеюсь, по крайней мере, это дешево. – Вина снова кольнула его: что же он сделал с женой и с детьми! Но она смотрела на него с нежностью.
– Вард, это не надолго. – Такие слова она говорила себе и раньше, в бедном родительском доме, однако сейчас положение было куда хуже. Но все еще переменится. Она уверена. Они как-нибудь пробьются.
Вард, убитый горем, огляделся вокруг.
– Мне не вынести этого.
Впервые за прошедшие месяцы Фэй охватил гнев, и она закричала:
– Вард Тэйер, даже дети стараются что-то делать! И тебе не мешало бы. Я не могу повернуть для тебя время вспять. И не хочу притворяться, будто мне все это нравится. Но это наш дом. Мой, твой и наших детей.
Ее трясло. Вард не сводил с жены глаз. Фэй сделала все от нее зависящее, он уважал ее, но не был уверен, что сможет вести себя так же. Он без сил поплелся в спальню. Комната пахла затхлостью и гнилью, будто балки сырели годами, запах плесени стоял во всем доме. Занавески, повешенные Фэй, раньше висели в старой комнате для слуг и сюда не годились. Тэйеры словно сами стали слугами в собственном доме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130