– Амадео купил его мне в Венеции в прошлом году. Это девятнадцатый век, как мне кажется. Он сказал, что все камни несовершенные, но комплект смотрится великолепно.
– О Господи, Изабелла. Я не могу надеть его. Спасибо, но, дорогая, ты сошла с ума.
– Ты меня утомляешь. Хочешь выглядеть красиво или нет? Если нет, то можешь остаться дома. – Она застегнула колье на шее Наташи. Оно опустилось на идеальную глубину выреза платья и ослепительно засверкало среди бледно-лиловых шифоновых складок. – На, надень их сама. – Она протянула серьги, надев браслет на запястье Наташи. – Ты выглядишь великолепно. – Изабелла смотрела на нее с явным восторгом.
– Я оцепенела от страха. Ради Бога, что, если я потеряю их? Изабелла, пожалуйста!
– Я уже сказала, что ты меня утомляешь. А теперь убирайся. Желаю хорошо провести время.
Наташа посмотрела в высокое зеркало и улыбнулась Изабелле и своему отражению. В этот момент раздался звонок, и появился биржевой маклер в смокинге, чтобы забрать свою спутницу. Изабелла ушла в свою комнату и дождалась, когда дверь снова закрылась. Но перед уходом Наташа тихо постучалась к ней и поспешно поблагодарила.
Изабелла вновь осталась наедине со звуками, доносившимися из комнаты мальчиков, с гудением и свистом маленького игрушечного поезда Джесона.
Спустя полчаса она взглянула на часы и пошла поцеловать мальчиков перед сном. Алессандро странно посмотрел на нее:
– Ты больше никуда не выходишь, мама?
– Нет, дорогой. Я лучше останусь здесь с вами. – Она выключила свет в их комнате и пошла прилечь на мех, брошенный на ее кровать. «...Больше никуда не выходишь, мама?.. – Нет, дорогой». Никуда. Возможно, больше никогда.
Изабелла попыталась уснуть, глядя на огонь, но тщетно. Она все еще была в нервном напряжении, слишком возбуждена, чересчур взвинчена после целого дня ожидания известий о показе коллекции в Риме. И она весь день не была на воздухе. Не гуляла. Не бегала. В конце концов она со вздохом повернулась, посмотрела на огонь и встала. Она разыскала Хэтти в ее комнате. Та в бигуди и с книгой по домоводству на коленях смотрела телевизор.
– Вы некоторое время побудете дома?
– Да, миссис Парелли. Я никуда не ухожу.
– Тогда я пойду прогуляюсь. Скоро вернусь. Изабелла закрыла за собой дверь и вернулась в свою комнату. Позаимствованное темно-синее пальто теперь висело в ее шкафу, а шерстяная шапочка больше была не нужна. Она быстро накинула пальто, взяла сумочку и оглядела комнату, как будто боялась что-то забыть. Что? Сумочку? Пудру? Длинные белые театральные перчатки?
Она угрюмо посмотрела вниз на свои джинсы, и на мгновение ее охватила зависть. Наташа. Счастливая Наташа. С ее благотворительными балами, золотыми сандалиями и ее красотой. Изабелла улыбнулась про себя, мысленно вернувшись к их разговору о Корбете.
Ей следовало понять, что Корбет не в Наташином вкусе. С ним нельзя было легко справиться. Затем Изабелла сердито посмотрела на свое отражение в зеркале и прошептала: «Тебе разве этого хочется?» Конечно же, нет. Она знала, что нет. И биржевой маклер в роговых очках ей тоже не нужен. «Ах, значит, тебе красивого подавай», – сказала она себе с укором и тихо закрыла дверь. «Нет! Нет!» – был ее ответ. Но тогда кого же она хочет? Конечно же, Амадео. Только Амадео. Но при мысли об этом у нее перед глазами на мгновение мелькнул образ Корбета.
В тот вечер Изабелла зашла дальше, чем когда-либо, засунув руки в карманы и уткнувшись подбородком в воротник пальто. Чего же она хотела? Вдруг она утратила уверенность. Она пошла медленнее вдоль ставших слишком знакомыми теперь магазинов. Почему они так редко обновляют витрины? Неужели это никого не волнует? И разве они не знают, что все еще используют прошлогодние цвета? И почему не чувствуется весна? Она обвиняла все и всех подряд, постоянно прогоняя из головы образ Наташи. Неужели в этом дело? Неужели она просто завидует? Но почему же Наташа не должна хорошо проводить время? Она усердно работала. Она была хорошей подругой. Она открыла Изабелле свой дом и свое сердце так, как этого никто никогда не делал. Чего еще она могла требовать от нее? Чтобы Наташа сидела дома взаперти, как она сама?
Внезапно, вопреки себе, она слишком хорошо осознала ответ. Ей хотелось не заточения Наташи, а немного собственной свободы. Вот и все. Она еще глубже засунула руки в карманы, еще ниже опустила подбородок и зашагала дальше, пока в первый раз не оказалась в деловой части города. Уже не в уютной безопасности жилых кварталов Шестидесятых улиц, или в характерной уравновешенности Семидесятых, или даже в пристойной скуке Восьмидесятых, не говоря уж о сомнительной, обшарпанной благовоспитанности Девяностых, где она то и дело гуляла. На сей раз она пошла в другую сторону, мимо деловых Пятидесятых, их ресторанов с возбужденными ужинами, пронзительным скрипом такси и очень большими магазинами. Мимо универмагов с огромными витринами, салонов Тиффани с блестящими изделиями, Рокфеллеровского центра с еще не утратившими надежду конькобежцами и собора Святого Патрика с его высокими шпилями. Она дошла до Сорок второй улицы с деловыми учреждениями, менее модными универмагами и забегаловками. Казалось, все стремительно несется мимо нее, напоминая ей о Риме. Наконец она повернула обратно в сторону Парк-авеню, прошла мимо вокзала Гранд-Централ, стоящего прямо у верхней части парка. По обеим сторонам от нее высились небоскребы, возвышающиеся монументы из стекла и хрома, где добивались удачи и претворялись в жизнь амбиции. У нее перехватывало дух, когда она смотрела на них; казалось, верхние этажи зданий устремляются прямо в небеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81