Именно это обстоятельство расстроило их планы. Две недели у Сета были связаны руки, а деньги инвесторов Салли лежали на его счетах. Сет все никак не мог понять: беда не в том, что землетрясение помешало скрыть преступление, а в том, что подобное вообще пришло им в голову. Их действия квалифицировались однозначно как противозаконные. Более серьезным правонарушением могли стать только банальная кража денег со счетов и побег вместе с ними. Они обманули своих инвесторов, раздувая размеры капитала своих компаний, и погорели. Генри это не изумляло, уж такая у него работа – защищать людей вроде Сета, хотя и сочувствия эта проблема у него не вызывала. Сет прочитал это в его глазах:
– Что нам грозит? – задал он прямой вопрос. Панический страх отражался на его лице и метался в глазах, как крыса в клетке.
Он боялся ответа, но все же хотел его услышать. Он трусил. На этой неделе в Нью-Йорке по специальному запросу федерального прокурора соберется Большое жюри, чтобы предъявить Салли обвинение. И судя по тому, что сказал ему агент ФБР, очередь за ним.
– Надо смотреть правде в глаза, улики против тебя, Сет, весьма веские, – тихо сказал Генри. Подсластить пилюлю было нечем: – На твоих банковских счетах неопровержимые доказательства. – Как только Сет с ним связался, Генри запретил ему трогать деньги. Хотя Сет и так не стал бы – куда с ними деваться? Счета Салли в Нью-Йорке заморожены. Нельзя же снять шестьдесят миллионов долларов наличными и спрятать их в чемодане под кроватью. Так что все оставалось, как было, – Сейчас ФБР проводит расследование по запросу Комиссии по ценным бумагам, – продолжал Генри. – Когда они после разговора с тобой отчитаются о добытой информации, есть все основания предполагать, что состоится слушание дела перед Большим жюри. Если улики против тебя неопровержимые, твое присутствие может и не потребоваться. Если Большое жюри подаст ходатайство о предъявлении обвинения, его тебе вскоре предъявят, потом, вероятно, арестуют и передадут дело в суд. Дальше моя работа. Хотя тут мало что можно сделать. Вероятно, даже нет смысла доводить дело до суда. Если улики тверды, как скала, не исключено, тебе стоит пойти на сделку о признании вины. Признав вину, нам, возможно, удастся заинтересовать их информацией, которую они смогут использовать против твоего нью-йоркского друга. Если это заинтересует Комиссию по ценным бумагам, тебе могут скостить срок. Но вводить тебя в заблуждение я не стану. При наличии неопровержимых улик тебе, Сет, скорее всего грозит тюрьма. Вытащить тебя из этого болота не просто сложно, а сверхсложно. За тобой тянется прямо-таки неоновый след. Речь ведь не о ерунде какой-то – речь о больших деньгах. Мошенничество ценой в шестьдесят миллионов долларов – это не шутка. Так что поблажек не жди. – Ему вдруг пришла в голову какая-то мысль. – А с налогами у тебя все в порядке?
Проблемы с налогами серьезно осложнили бы дело. Сара уже задавала Сету этот вопрос. Если на его совести еще и махинации с налогами, то сидеть ему и сидеть.
– Абсолютно, – обиженно ответил Сет. – От уплаты налогов я никогда не уклонялся.
Значит, только инвесторы – его и Салли. «Эх, воровская честь», – подумал Генри.
– Отрадно слышать…
Сет перебил его:
– Сколько мне светит, Генри? Сколько лет – в худшем случае?
– В худшем? – задумчиво переспросил адвокат, прикидывая в уме и припоминая все обстоятельства дела, по крайней мере все известные ему обстоятельства. – Трудно сказать. Закон и Комиссия по ценным бумагам к обману инвесторов относятся строго… Даже не знаю. Если ничего не изменится и наш вариант с признанием вины ничего не даст, лет двадцать пять, а то и все тридцать. Но до этого не дойдет, – заверил его Генри. – Кое-что можно уравновесить какими-нибудь другими факторами. Так что в худшем случае от пяти до десяти, А если повезет, от двух до пяти. Думаю, в данном случае лучше и быть не может. Надеюсь, нам удастся добиться этого.
– Срок отбывать в федеральной тюрьме? Как ты думаешь, они не согласятся заменить тюрьму на лишение свободы с электронным браслетом? Все же не тюрьма, с браслетом еще жить можно, – испуганно сказал Сет. – Ведь у меня жена, дети.
«А вот об этом стоило подумать раньше», – мелькнуло в голове у Генри, но вслух он этого не сказал.
Сет в свои тридцать семь уже безнадежно загубил собственную жизнь, так же как и жизнь своих близких. И все из-за жадности и беспринципности. Теперь ему не отвертеться, и Генри не хотел обнадеживать его. Люди из ФБР, которые станут заниматься его делом, шутить не любят. Таких эгоистичных и алчных, как Сет, к тому же убежденных в своей безнаказанности, они на дух не переносят. Законы о хеджевых фондах и такие институты, как ФБР, созданы для того, чтобы защищать инвесторов от подобных мошенников. В законодательстве о хеджевых фондах, конечно, можно найти лазейки, но чтобы преступление подобного масштаба сошло с рук… Как бы то ни было, Генри должен отстаивать интересы Сета, но при всем старании дело безнадежно.
– Вряд ли домашний арест с электронным браслетом реален, – откровенно ответил Генри. Лгать Сету он не собирался. Зря пугать не хотел, но и всей правды не скрывал, – Возможно, удастся выхлопотать тебе досрочное освобождение. Но не в начале срока. Нужно смотреть правде в глаза, Сет, какое-то время тебе придется сидеть. Будем надеяться, не очень долго. Учитывая то, какие суммы через вас с Салли прошли, по головке тебя не погладят, если мы их ничем не заинтересуем. Хотя и тогда особого снисхождения не жди.
Именно это, в общих чертах, Сет и говорил Саре наутро после землетрясения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101