Эверетт взял себе еще и сандвич с индейкой. А Мэгги после обеда с Сарой была сыта.
Эверетт первым прервал молчание:
– Ну, как поживаете?
– Нормально. – Впервые в жизни Мэгги не находила, что сказать, но потом напряжение все же немного отпустило ее, и она постепенно стала вновь походить на себя. – Для меня очень дорого ваше благородство – еще никто никогда не прилетал ко мне, чтобы лично поздравить с Рождеством. Спасибо вам, Эверетт! – торжественно проговорила Мэгги.
– Я соскучился по вас. Очень. Потому сегодня я здесь. Мне вдруг показалось нелепым, что мы с вами не можем больше разговаривать. Мне, наверное, следует перед вами извиниться за прошлый раз, но я, ни о чем не жалею. Это самое лучшее из того, что случалось со мной. – Он не кривил душой.
– И со мной тоже. – Эти слова сами собой слетели с ее языка. – До сих пор не понимаю, как это случилось. – Было видно, что она мучается угрызениями совести и глубоко раскаивается.
– Не понимаете? А я понимаю. Мне кажется, мы любим друг друга. Уж я точно. Хотя у меня такое чувство, будто вы тоже меня любите. По крайней мере надеюсь на это. – Эверетт не хотел, чтобы ее любовь обернулась для нее мукой, и в то же время не мог расстаться с надеждой на то, что его любовь взаимна. – Не знаю, что нам делать. Впрочем, это уже другой вопрос. Сейчас я просто хотел, чтоб вы знали о моих чувствах.
– Я тоже вас люблю, – с горечью произнесла Мэгги. Эта любовь была ее единственным в жизни серьезным нарушением данного ею обета. Но Мэгги решила, что Эверетт имеет право все знать.
– Приятно слышать, – сказал Эверетт, надкусывая сандвич. Проглотив, он с облегчением улыбнулся.
– Ничего приятного. Я не могу нарушить обет. В этом моя жизнь. Я не знаю, что делать.
– Может, пока и не надо ничего делать. Стоит просто хорошенько подумать, и вы придумаете, как перейти в другую жизнь. Ведь должен же быть какой-то выход. Например, почетное увольнение.
Мэгги улыбнулась:
– В монастыре такого не бывает. Хотя случается, что некоторые уходят. Вот мой брат, например, сложил с себя сан, но я себя в такой ситуации не вижу.
– Ну, может, и не уйдете, – рассудительно отозвался Эверетт. – Тогда все останется как есть. Но теперь мы по крайней мере знаем, что любим друг друга, Я приехал вовсе не для того, чтобы похитить вас, хотя было бы хорошо. Почему вы не можете думать об этом без мучений? Не надо спешить, подумайте, прислушайтесь к своим, чувствам.
– Мне страшно, – честно призналась Мэгги.
– Мне тоже, – сказал Эверетт и сжал ее руку. – Это страшно. Не знаю точно, любил ли я кого-нибудь раньше. Голова моя в течение тридцати лет была слишком затуманена алкоголем, чтобы я к кому-нибудь почувствовал хоть какой-либо интерес, в том числе и к самому себе. И вот я проснулся, а тут – вы.
– До вас, – тихо проговорила Мэгги, – я никогда не была влюблена. Никогда в жизни мне не приходило в голову, что это возможно.
– Наверное, Господь решил, что пора.
– О нет, это Он испытывает меня. Оставив церковь, я осиротею.
– Тогда, наверное, мне придется вас удочерить. Но это только один из вариантов. Монахинь можно удочерять? – Мэгги рассмеялась. – Я так рад вас видеть, Мэгги!..
Она постепенно начала оттаивать, и разговор стал напоминать их прежние беседы. Мэгги рассказала, чем она занималась, а Эверетт – о том, что писал последнее время. Разговор коснулся и грядущего суда над Сетом. Эверетту, возможно, поручат написать репортаж для «Скупа» о процессе. Если так, то он на несколько недель приедет в Сан-Франциско, когда начнется суд, то есть в начале марта. Это радовало Мэгги, так же как и то, что он не торопит ее с ответом. Когда они вышли из кафе, от недавней неловкости не осталось и следа, им снова было хорошо вместе. Переходя улицу, Эверетт держал Мэгги за руку. Было уже около восьми, и Эверетт торопился на самолет.
К себе Мэгги его так и не пригласила зайти, но одну долгую минуту они простояли у подъезда ее дома.
– Я сегодня получила самый лучший рождественский подарок, – улыбнулась Мэгги.
– Я тоже. – Эверетт нежно поцеловал ее в лоб – не хотел пугать, да и все местные жители знали, кто она такая, и ему совсем не хотелось портить ей репутацию. И вообще, Мэгги была к этому не готова. Ей требовалось время на раздумья. – Я вам позвоню. – И, затаив дыхание, как ребенок, спросил: – Мэгги, вы подумаете? Я знаю, для вас это важное решение. Важнее не придумаешь. Но я вас люблю и буду ждать, и если вам хватит безумства на такой шаг, вы сделаете мне честь, став моей женой. Вы должны знать: у меня благородные намерения.
– Ничего другого я от вас не ожидала, Эверетт, – важно ответила Мэгги и просияла. – Подумать только! Мне никогда еще не делали предложения. – Она подняла на него глаза, и у нее закружилась голова. Встав на цыпочки, она поцеловала его в щеку.
– Могут ли бывший алкоголик и монахиня быть счастливы вместе? Поразмыслите об этом. – Эверетт проговорил все это со смехом и вдруг неожиданно для себя осознал, что Мэгги еще не один раз может стать матерью, если с этим не тянуть. Мысль ему понравилась, но Мэгги он ничего не сказал. Ей и так было о чем подумать.
– Спасибо, Эверетт, – сказала она, открывая дверь подъезда. Эверетт свистнул проезжавшему мимо такси, и машина остановилась. – Я подумаю. Обязательно.
– Не спешите, думайте сколько угодно. Я вас не тороплю. Времени предостаточно.
– Посмотрим, что на это скажет Господь, – улыбнулась Мэгги.
– Ладно, спросите Его. А я пока начну ставить свечки. – Он в детстве любил это делать.
Махнув на прощание рукой, Мэгги скрылась в подъезде, а Эверетт спустился по лестнице к ожидавшему его такси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101