– Ты об Аресе? Это уже третий на моей памяти. Бог войны слишком увлекается своим ремеслом, слишком любит битвы и всегда лезет на рожон. А среди смертных систематически находится свой Диомед.
– Еще твой отец хочет смерти Аполлона.
– Тоже мне новость! – фыркнул Гермес. – Он нам только по названию отец. Давно бы всех передавил, если бы нашел способ управиться сам, без нас. Кому нужны соперники?
– А разве Аполлон соперник Зевсу? Лук против молнии?
– Лук, молния, тирс, кадуцей – это лишь атрибуты. Символы. Настоящая сила бога – в вере. В кого верит больше людей, тот и сильнее. У нас, у богов, так.
– А у нас? У людей?
– А у вас сильнее тот, кто сильнее верит в себя. Потому Диомед сражает Ареса, а никому не известный сын Виктора ломает челюсть Мусагету.
– Ты что-то слишком откровенен сегодня, – сказал я. – Что, и у олимпийцев бывают неприятности?
– Я пришел попрощаться, – сказал Гермес. – Надоела мне эта возня. Делайте что хотите, и смертные, и бессмертные. Хотите – берите Трою, хоть завтра. Хотите – грузитесь на корабли и валите отсюда хоть в Тартар. Мне теперь наплевать.
– С чего такие перемены?
– Устал я. Всю жизнь в заботах, а верит в тебя какая-то жалкая горстка людей. Сто тысяч, двести… Мне стало трудно дышать. Кто мы здесь? Боги маленькой страны, которую в любой момент могут раздавить пришедшие варвары. И нас вместе со страной. Мир велик и огромен, Эллада – ничтожная его часть. А я – последний из двенадцати идолов. Самый молодой. Самый слабый. Надоело.
– И чего ты хочешь?
– Как и все. Лучшей доли.
Гермес встал с песка, оправил одежду, поднял кадуцей. И на какой-то миг он увиделся мне не усталым и запутавшимся юношей со странным посохом, а тем, кем он был на самом деле. Хитрым, старым, почти как этот мир, могущественным и великим. И в этот миг я не верил в его самоуничижение, продемонстрированное мне минутами раньше.
Он играл в какую-то игру. Играл роль. И, если ему наплевать на цели вчерашнего дня, значит, он поставил перед собой новую цель.
Согласно древнегреческим мифам он был самым умным из богов. А значит, и самым опасным.

Дэн
В моем кабинете кончилось спиртное, а трезветь мне категорически не хотелось. И оставаться в здании проекта тоже не хотелось. Поэтому я привел себя в приличный (чуть не сказал – божеский) вид и отправился в ближайший бар, где три часа подряд накачивался виски в блаженном одиночестве.
А потом пришел он.
Подсел за мой столик, не спросив разрешения, и заявил, что видел меня в реалити-шоу «Троя».
– Ага, – сказал я. – Разрешите представиться: Ахиллес. Почешите мне пятку, будьте добры.
– Я не так выразился, – сказал он, – Я видел вас не в самом шоу, а в здании корпорации. Вы что-то вроде первого зрителя, да?
– Ага. В первом ряду сижу. А вы кто?
– Я – Гремлин, – представился он.
Было в его лице что-то неуловимо знакомое, хотя я видел парня впервые. Но все же у меня складывалось впечатление, что я его знаю. Дежавю, наверное.
– И что ты хочешь от меня, Гремлин?
– Ты – опасный человек, Дэн. – Откуда-то он знал мое имя, хотя я его и не называл. Наверное, на проекте разузнал. – Ты помнишь то, чего не было. Такой человек должен быть с нами.
– А ты кто?
– Я – Гремлин.
– А я – папа римский.
– Кто это?
– Неважно. Никто этого не помнит.
– Кроме тебя. Значит, я прав.
– Это странный разговор, – сказал я. – Наверное, так и начинается белая горячка. На самом деле тебя нет. Ты – плод моего воображения.
– Отчасти и так. Но только отчасти.
– Знаешь что, плод? Пошел ты. Адрес уточнить?
– Мы еще вернемся к этому разговору, – пообещал Гремлин. – Когда ты будешь не так пьян.
– Это будет нескоро, – заверил я. – Фактически я надеюсь, что этого не будет никогда.
– Будет, – заверил он. – Уж я позабочусь.
И исчез так внезапно, словно умел открывать дромосы. Впрочем, его место недолго было пустым. Словно по волшебству, передо мной появился еще один индивид.
– О, – сказал я. – Еще один плод.
– Сам ты плод, – сказал Макс. – Как дела на шоу?
– С каждым днем ключ, которым жизнь бьет нас по голове, становится все увесистее. А каково находиться за бортом?
– Прикольно, – сказал Макс. – Ты насколько пьян?
– Явно недостаточно, раз еще узнаю твою гнусную рожу.
– Сегодня в новостях сообщили, что Северов умер. Инфаркт?
– Инфаркт.
– Или что-то еще?
– Или что-то еще. Тебе чего надо, бывший главный режиссер?
– Поговорить. Только ты мне для разговора трезвый нужен.
– Приходи в следующем году, – посоветовал я.
– Время не ждет. Пошли.
– Посылаю. Иди.
– Пошли со мной.

ГЛАВА 19

Полковник Трэвис
Воздух был напоен ожиданием грозы. Банальная фраза, но…
Я совсем не имею в виду, что над полем будущей битвы висело облако с восседающим на нем Громовержцем. Просто было у меня такое чувство, что сегодня что-то произойдет. Что-то значительное.
Когда я увидел, сколько народу Гектор выводит на поле из Скейских ворот, то понял, что чувство это посетило не меня одного. Если я не ошибаюсь, троянский лавагет выставил сейчас в поле почти всех оставшихся у него воинов.
А я в таких вещах ошибаюсь редко. Глаз у меня натренирован.
Старший Атрид тоже серьезно подошел к сегодняшней битве. Такого количество бойцов он не выставлял со дня первого штурма. Линия фронта растянулась на несколько километров. Центр, как обычно, Атриды оставили за собой. Левый фланг был отдан аргосцам Диомеда. Вожди с армиями поменьше стояли справа. Одиссей, оба Аякса, Ахилл с Патроклом, Идоменей, Нестор. Никто из прославленных и богоравных не остался сегодня в лагере.
Ахейцев было много. Гораздо больше, чем троянцев. Неужели война закончится сегодня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103