Уверяю тебя.
– Кто бы сомневался. – Закатные твари, вот тебе, генерал, и твой личный Излом. Торка тебя спасла, но принадлежишь ты Гайярэ, а не Агмарену. Людвиг – твой друг до своей смерти, но не до смерти Ноймаринен. Рано или поздно каждый остается со своей землей и со своей войной, потому что изгнанники свободны, а графы – нет.
– Жермон, – кажется, Ноймар подумал о том же или о чем-то похожем, – если б не мятеж, мы бы тебя не дергали.
Если бы не восстание, если б не война, не смерть, не зима… Любим мы это самое «если бы».
– Бросай оправдываться, тебе это не идет. Я еду.
– Едешь, – кивнул Людвиг, – куда ты денешься, но Шарли до Лаутензее раньше двадцатого не добраться, так что дня три у нас есть. Как раз съедим медведя, и ты сдашь мне дела. Как следует сдашь. Ты будешь кузена пороть и фламинго из виноградников гнать, а мне, между прочим, границу держать.
– Удержишь, – хохотнул Жермон, пинками загоняя под стол очередное предчувствие. – А теперь доставай свое вино. Надо выпить за удачу.

II
Урготский тракт 399 года К. С.
19-й день Осенних Ветров


1

Хлеб был свежим, яичница – отменной, сыр – додержанным. Скорее всего. Потому что Чарльз Давенпорт глотал неприлично ранний завтрак, не чувствуя ни вкуса, ни запаха – только усталость. И еще ему было страшно от всеобщего спокойствия. В придорожном трактире с вывеской, которую Чарльз не удосужился разглядеть, хмурое осеннее утро ничем не отличалось от десятков таких же.
Настырно стучал в закрытые окна дождь, заспанный повар слушал еще более заспанного хозяина, лениво точил когти котяра-крысолов, глупо и весело трещали поленья, служанка остервенело перетирала кружки, а в Олларии сидел Альдо Ракан с толпой наемников, мародеров и предателей. Одного, маршала Генри Рокслея, Чарльз продырявил прямо во дворце. Молодой человек надеялся, что рана оказалась смертельной, потому что таких вот рокслеев следует убивать на глазах приспешников, и желательно вовремя. С маршалом Генри он промешкал самое малое на сутки.
Чарльз оттолкнул сковороду, взялся за вино, передумал и потребовал воды. Вино было врагом, даже не врагом, а искусителем. От стакана полшага до кровати, а спать теньент Давенпорт себе запретил. По крайней мере, дольше, чем требуется для того, чтоб не издохнуть.
– Прикажете комнату? – Хозяин. Лысый, зевающий, довольный жизнью. Есть ли у него родичи во Внутренней Эпинэ или Олларии? И если есть, что с ними?
– Я еду дальше.
– Сударь, – в голосе трактирщика отчетливо слышалась скорбь, – в такую погоду? Поверьте, у нас прекрасные спальни, а какие перины…
Вот так искусители и выглядят. Никакие они не красотки в алых платьях, а трактирщики с перинами.
Чарльз с трудом задержал взгляд на улыбающейся физиономии. Комната дрожала и расплывалась, на висках лежали невидимые ладони – тяжелые и холодные.
– Вы же с ног валитесь, – настаивал хозяин, – а конь ваш и того хуже… Жорж говорит, он и шагу сделать не может.
– Как раз о коне я и хотел поговорить, – буркнул Давенпорт. – Мне нужно обменять его на свежего. Разумеется, с приплатой.
– О! – глазки искусителя стали острыми, как иголки. – У меня есть то, что вам нужно. Орел… Золото, а не конь! Впору хоть графу, хоть маркизу.
– Я всего лишь виконт, – перебил Чарльз. – Сколько с меня и когда ваш орел будет оседлан?
– О, – иголочки стали еще острее, – два тала – и Каштан ваш. Два тала – и десять минут, но, сударь, паромщик еще не вставал. Да-да, этого лентяя раньше полудня не докличешься, а Брети разлилась. Дожди… Никто не ездит. Паромщик мог и загулять. Запросто мог.
– Разбужу! – рявкнул Давенпорт, злясь на весь свет и слипающиеся глаза. С паромщиком он справится не золотом, так пистолетом. Соня согласится, но не подведут ли собственные ноги вместе с головой? Закатные твари, не хватало упасть и околеть прямо на дороге!
– Сударь, – лысый то исчезал в тошнотворном тумане, то выныривал из него, – оставайтесь!.. Курьеры – и те отдыхают, а уж я на них нагляделся…
Курьеры отдыхают, только он не курьер. Он неизвестно кто, но ему нужно в Ургот, и он туда доберется назло всем дождям и всем перинам!
Чарльз Давенпорт судорожно сжал челюсти, сдерживая настырную зевоту, и бросил на стол три тала.
– Я подожду на крыльце.
– Под дождем?! – на лице трактирщика проступил неподдельный ужас.
– Именно…
В дожде есть своя прелесть. Когда ты мокрый, как утонувшая мышь, ты не уснешь!


2

Виконт Валме проснулся сам, и ничего хорошего в этом не было. Ничего хорошего не было ни в запахе лаванды, исходившем от простынь, ни в сопевшем у окна Герарде. Разобрать в кромешной тьме, который час, виконт не мог, но шести еще не было, иначе бы юное чудище, не хуже петуха чуявшее, когда нужно вопить, стояло б над душой с бритвенным прибором.
Марсель вздохнул и закрыл глаза, но темней от этого не стало. Пожалуй, темней бы не стало, даже если б их кто-нибудь проглотил. А чего вы хотите, сударь, – ночь, осень, дождь, и это не считая собственной дури! Виконт лежал, слушал, как барабанят о подоконник ледяные струйки, и пытался понять, за какими кошками его несет в Олларию, да еще таким аллюром. Куда спешить? К Марианне он всегда успеет, а где болтаются Алва и Луиджи, не знает сам Леворукий! Марсель отбросил тонкую перину, служившую в здешних краях одеялом, и сел, свесив ноги. Засыпать снова было глупо, а будить Герарда – жалко, хотя это было прекрасной шуткой: виконт Марсель Валме будит Герарда Арамону, тьфу ты, рэя Кальперадо! Рокэ не поверит… Ну и Леворукий с ним, пусть не верит, лишь бы отыскался!
Бывший офицер по особым поручениям поморщился и сполз на застеленный сукном пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30