Прекратить и утонуть в блаженстве, брать от жизни все, что она может дать, почувствовать себя хозяином. Даже не хозяином – владыкой!
Ты спокойно ел мясо, но разве жизнь быка или барана дешевле жизни человека, да еще человека подлого? Ты своей рукой отправил на тот свет не один десяток себе подобных, а если вспомнить то, что делали по твоему приказу, счет пойдет на многие тысячи, так что же тебя смущает? Ты можешь выбирать жертву по своему вкусу, уничтожая мерзавцев, по которым и так плачет веревка. Ты и раньше так жил. Ты сможешь помогать тем, кто тебе нравится, тебя нельзя будет отличить от того, кто и в самом деле жив. Ты будешь почти бессмертен, сможешь сделать много, возможно, даже спасти Тарру и уничтожить чуть было не погубившую тебя тварь из Серого моря, а цена недорога. В год десятка три мертвецов, ну, может три с половиной, и довольно. Что в этом плохого? Ты убивал и больше…
Ах, тогда шла война, а бараны и быки не были людьми? Но ты не человек, Рене из рода Арроев! Посмотри правде в глаза, ты никогда не был человеком. В тебе течет кровь старых богов, а боги всегда требовали жертв. Обычные люди в сравнении с тобой не больше, чем коровы в сравнении с людьми. Даже меньше. Так что вздохни поглубже и прими свою новую жизнь – и как данность, и как величайший дар.
Боль сделалась нестерпимой – хотя почему нестерпимой, если он терпит?! Красная искра была у самой поверхности, он знал это, хоть и не открывал глаз, не открывал, потому что открыть их – означало сдаться. Он не должен смотреть, пока не покончит с этой каплей, которая разольется в море, если он смирится. Долой ее! Холод, жар, нестерпимый визг, липкие, жуткие прикосновения, словно от скрюченных полуразложившихся пальцев, завывания, малиновые и желтые спирали… Может, лучше остановиться, набраться сил и начать все сначала? Или оставить, как есть?
Что значит маленькое пятнышко на одном из камней? Один желтый лист еще не осень. Он знает, что может случиться, и будет осторожен. Рыбаков, конечно, жаль, но он не желал им зла, и они так и так погибали. Не желал зла, но причинил, так имей мужество отпустить свою жертву. Старший все понял раньше тебя и сам бросился в море. Он помог тебе, потому что избавиться от двух капель ты бы не сумел, так отпусти взамен его спутника. Этот юноша не твой и вообще ничей. Он умер, и пусть эта смерть будет просто смертью. Ты – Рене Аррой, а не людоед из сказки Зенобии… Уж не эту ли участь она ему предрекала? Страшнее смерти… Похоже, эту.
Холод, пронизывающий, смертельный холод и знакомая пульсирующая боль! Благословенная боль, потому что он победил! Он избавился от красного «подарка». Аррой открыл глаза и увидел зеленый, без единого изъяна камень.
Тело рыбака по-прежнему лежало рядом, его спасать было поздно. Море всегда было могилой для моряков. Счастливчик Рене коснулся волос юноши, чьего имени он никогда не узнает, а потом легко, как котенка поднял на руки и понес на корму. «Созвездие» летело по бушующему морю, ветер и волны ему не могли повредить, ему вообще ничто не могло повредить. Счастливчик стиснул зубы и швырнул молодого рыбака вниз. Большего для него он сделать не мог. Тело да упокоится на дне морском, а душа теперь свободна.
Предоставленный самому себе корабль несся сквозь сгущающуюся ночь. Аррой не ведал, где его спутники, и лишь надеялся, что они просто мертвы – а вот он жив, потому что мертвец не может чувствовать такую боль и потому что над ним по-прежнему кружат звезды Тарры. Он не помнил, как ему удалось вырваться из серого тумана, и что с ним произошло, но был уверен, что вернулся вопреки воле того, кто погубил Залиэль и Ларэна. Но каким же дураком он оказался, непозволительным дураком! Вообразил, что все дело в боли и холоде, с которыми он как-нибудь, да справится. Если б он соизволил как следует подумать, рыбаки были бы живы. Или мертвы, потому что без помощи они бы утонули, как тысячи других, связавших свою жизнь с морем… Мог ли он их спасти, зная, во что превратился, или единственное, что он должен сделать для живых – это держаться от них подальше? Если так, ему придется выжидать, пока не придет пора убивать, убивать без пощады. Неужели он вырвался лишь для того, чтобы стать рукой смерти?
Счастливчик задумчиво тронул Черную Цепь. Она была как-то связана с тем, что с ним случилось, в этом он не сомневался. Она и что-то еще. Великий Орел, и почему, когда тебе плохо, думаешь, что вся беда в твоей боли? И вообще, что будет, если он… сойдет на берег? Разумеется, подальше от людных мест. Просто сойдет, и все. Почувствует под ногами твердую землю, а не призрачную палубу, посидит на траве… Это-то он может сделать?! Рене не пошевелился, но корабль, обретший странный дар слышать мысли своего капитана, повернул на северо-восток. Аррой помнил высокую, похожую на башню скалу севернее устья Адены. Там никто не жил и почти никогда не бывал. Не будь Гверганды, залив, вдававшийся в сушу чуть ли не до Зимней Гряды, сгодился бы для постройки порта, но второй порт в тех краях – излишняя роскошь. Там Рене никто не увидит, и там он никого не убьет.
Рене так и не понял, каковы пределы, отпущенные ныне его «Созвездию». Казалось, корабль плывет с обычной скоростью, но теплые моря сменились неприветными волнами Сельдяного моря слишком быстро. Он никого не встретил на пути, сегодняшние рыбаки стали первыми. Наверное; он в глубине души что-то подозревал, иначе б вернулся на Лунные острова, а он о них позабыл и вспомнил лишь сейчас. Что-то его тянуло на север. Что-то или кто-то? Почему он не отправился к эльфам, ведь они могли помочь? Почему не бросился на поиски Геро?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27