Напротив: городской дурачок-нищий Карл Маришаль, по базарным д
ням на потеху толпе предававшийся рукоблудию близ конной статуи Импера
тора, от потрясения неожиданно вошел в ум. Местный каноник его приодел, ум
ыл, к причастию привел и взял в услужение. Звонарем стал Карл. Может быть, п
рав был папенька, повторяя слова нечестивого графа о том, что ничего стра
шного в пылающей звезде нет?..
…А монахов в монастыре Святого Патрика Мартин Паршивый тогда, конечно, п
еререзал. Но не всех. Приора аббатства отца Флаву, того самого, который в п
рошлом году, в сезон великой засухи, по старому обычаю жабу крестил, чтобы
Господь ниспослал дождь, отца Флаву и еще с десяток черных вытолкали на с
тены, и сам Мартин, держа одной рукой нож у Флавиного горла, а другой, сжато
й в кулак, потрясая, прокричал, что через пять минут вся оставшаяся черная
братия будет болтаться на воротах на собственных кишках, если имперские
псы не отступят.
Псы отступили. Но Мартин Паршивый вовсе не был дураком, и ворота открыват
ь не велел. Там ведь, под Бейном, леса, леса вокруг… И правда, когда стемнело
, с колокольни углядели огоньки костров меж деревьев. Засел Паршивый в мо
настыре. Через каждые полчаса гудел монастырский колокол так, что, навер
ное, и в Бейне было слышно. Но Пелип опоздал. А быть может, и вовсе не спешил,
кто знает. Две тысячи имперских всадников прошли близехонько от Бейна, с
оединились с аркебузирами и подожгли монастырь с четырех сторон. Тогда и
открыли ворота… Мартин Паршивый, схватив факел, прыгнул в пороховой пог
реб, где тюленями лежали черные монахи, связанные по рукам и ногам, а уцеле
вшую в резне сотню Красных судил его преосвященство епископ Симон. Через
одного Ц в рудники к морю, а оставшихся Ц предать смерти, и тела для пуще
й назидательности развесить за ноги вдоль Верпенской Императорской до
роги.
Сильно обиделся епископ за монахов, и потому многие повешенные оказалис
ь полуживы и мучились многие сутки. Городская стража из сострадания доби
вала их, так как большинство казненных были родом из Верпена. Янасу-кузне
цу и куму его Иосу повезло Ц они умерли быстро.
А вот Мартина, говорят, видели после этого в рядах Красного Братства Ц и н
е раз видели. То ли удалось ему как-то уцелеть в дыму и пламени порохового
погреба, то ли… верны были слухи о том, что вовсе не человек он и человечес
ким оружием его не убить.

Все это рассказывал Ганс по прозвищу Коротконогий, старшина городской с
тражи. Он все чаще заходил по вечерам к маменьке, потому что серебра в коше
ле, оставленном Янасом-старшим, хватило ненадолго. Кузница полгода стыл
а, и, когда ветер врывался через незапертую дверь, казалось, что недвижные
мехи чуть слышно вздыхают. Потом Ганс стал поговаривать о том, что служба
Ц дело опасное и недоходное, тем более в такие времена, как нынче, а вот ку
знечное ремесло…
Этого уж Янас-младший не смог вынести. Жалко было маменьку, но обида на не
е все же оказалась сильнее: почему не выставила Коротконогого? Слова ему
поперек не говорила, и даже совсем наоборот… Собрал Янас кое-какие пожит
ки и двинул по Императорской дороге к папенькиному брату Ремаклю в город
Острихт. На полпути завернул его обратно отряд лакнийских рейтаров Ц в
Острихте чума, ни туда, ни в близлежащие деревеньки хода нет. Для Янаса ход
а не было и обратно. Чума! Давно о ней не было слышно в Империи.
Но Янас о страшной напасти по малолетству задумывался мало, поэтому реши
л все-таки пробираться к дяде, но не по дороге, а кружным путем, через леса.
Скоро заплутал, и спустя два дня подобрали его, голодного и уже полубезум
ного от страха, Лесные Братья. Янас сказался сиротой и остался у Братьев.

В лесу Янас жил полгода, а то и того больше. А когда облетели деревья и на го
лые, промерзшие до стеклянной чистоты веточки лег снег, снова вышел он, од
етый в куртку из волчьей шкуры, на Верпенскую Императорскую дорогу. Янас
шел в Верпен. Братьям сказал, что идет повидать маменьку, но, возможно, и ка
кие-то другие дела задумывал он. За спиной у Янаса покачивался длинный лу
к и кожаный колчан с полусотней стрел, а на поясе у бедра висел маленький б
ронзовый топорик, который мальчик приноровился метать с удивительной м
еткостью.
Янас вошел в Верпен в полдень следующего дня Ц и не узнал города. Широкие
улицы были пусты. На месте многих домов чернели выжженные щербины. Всюду
пахло дымом и собачьей шерстью.
Чума, как жнец по полю, прошлась по Империи от края до края Ц от дальней пр
овинции Лакнии до самого Южного моря. Императорские войска окружили арм
ию мятежника Пелипа на границе с Халией, разбили вдрызг Красного графа; о
статки отребья, именующего себя Братством Красной Свободы, гнали аж до С
еверных гор. Правда, не догнали. Ушел Пелип за горы, в Лакнию. А подожженная
им Империя тлела еще до поры до времени, и кто знает, может, вот-вот должна б
ыла вспыхнуть. Уж больно многим из знатных, кто победнее, казалось, что гос
ударственные налоги слишком высоки, а церковные подати чересчур непоси
льны. Но чума притушила смуту, закончила войну. Янас не знал еще этого.
Дотемна просидел Янас на пепелище родительского дома над закопченной н
аковальней, одиноко торчащей под серым небом. Он вспоминал слышанную ког
да-то в детстве сказку о давних-давних временах, когда драконы умели разг
оваривать, петухи носили рога, а змеи почитались мудрейшими из существ; к
огда истину о Поднебесье и Преисподней Спаситель еще не принес в мир, а Вр
ата в Потемье были открыты, и потемники Ц цверги, эльвары, лаблаки и прочи
е Ц могли подниматься на земную поверхность и входить в жилища человече
ские.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99