Родриго слышал это не от очевидца (рассказ передавался по кругу, обрастая всё новыми подробностями), но ясно представлял себе кошмарную сцену.
Подавляющую часть трубки Хольца – не менее девяти десятых – составляла «горячая зона»: температура там нередко доходила до тысяч градусов. В ходе реакций неизменно выделялось некоторое количество воды, которая так же неизменно скапливалась под самой «крышкой», принимая в себя разную всплывающую снизу гадость. Когда воронка поглотила последнего попавшего в ловушку десантника, «дьявольская похлебка» выступила на поверхность. Отвратительное болотно-зеленое месиво бурлило, чавкало, плевалось дымящимися ошметками.
Норрис и еще несколько человек уцелели чудом – они шли поодаль от остальных и благополучно обогнули невидимую границу смертельного круга. Инстинкт самосохранения должен был заставить их немедленно упасть, чтобы не обдало кипящей грязью, и, вжимаясь в землю, постараться уползти подальше. Но никто не двинулся с места. Они стояли и молча смотрели, как испражняется преисподняя, только что сожравшая их товарищей. Ничего сделать было нельзя – трубка сразу засасывала жертву на огромную глубину, откуда не возвращаются. Оставалось только смотреть и горбиться от сознания своей беспомощности…
«Похлебка» начала менять цвет. Каждую минуту что-то громко взбулькивало, и посреди мерзкой жижи расплывалось изумительное радужное пятно – словно предвестник чудовищного праздника на останках. Затем трубка стала выбрасывать ноздреватые обломки каких-то пород – они неуклюже ворочались и терлись друг о друга шершавыми боками. Один за другим ударили несколько грязевых гейзеров. Последний, хрипя и кашляя, выкинул к самым ногам Норриса россыпь камней, облепленных отвратной полужидкой массой. От них валил пар. Хью машинально потер один камушек ногой, и золото на синем, нежданное на балу смерти, вонзилось в глаза. Наверное, Норрис посчитан это за некий знак. Поэтому, дождавшись, когда камни остынут, он собрал их столько, сколько смог унести, и с тех пор с ними не расставался. Возможно, чудесные камешки, извергнутые не принявшим их адом, напоминали командиру души погибших ребят…
В общем-то, история была как история. Но Родриго смущали два момента. Во-первых, от нее попахивало чрезмерным, даже надрывным, мелодраматизмом. Во-вторых, потеря большей части группы наверняка испортила бы блестящий послужной список Норриса. Впрочем, чего не бывает? Если учесть, что боссы Десантных Сил вряд ли захотели распространяться о не красящем их происшествии и сохранили за Норрисом ореол исполнительного служаки… Да, такое вполне могло произойти. А теперь этому нашлось подтверждение…
Норрис был так поглощен своим занятием, что не сразу обратил внимание на вошедшего.
– Ах, да… – сказал он и, выдвинув ящик стола, бережно (хотя, казалось бы, чего церемониться с галькой?) ссыпал туда камешки.
– Я обязался делиться своими наблюдениями, – сказал Родриго. – Только что побывал в лесу. Одно дело – ознакомиться с отчетом, другое – увидеть всё своими глазами.
– Да-да, конечно, – рассеянно проговорил шеф. Видимо, мыслями он всё еще был там, на Кали, и возвращение требовало от него немалых усилий. – Садитесь, рассказывайте.
О взглядах Ольгерда, разумеется, Родриго распространяться не стал: раз их терпит начальство планетолога, значит, всё в порядке. Да и не было в привычке у десантников на кого-нибудь «капать». Даже на научников, хотя упертость некоторых из них порой приводила звездное воинство в ярость. Зато силиконовый лес Родриго расписал в красках. Не умолчал и о своих опасениях по поводу происходящего, хотя произнести слово «оккупация» не повернулся язык.
Выслушав его, Норрис одобрительно кивнул:
– Хорошо, Кармона, что вы засомневались в миролюбии… ну тех, кто это всё закрутил. Нам не простят чрезмерного благодушия, если оно вдруг обернется бедой. Я, конечно, тоже видел отчеты, с Симаковым беседовал. Но ученые – они ученые и есть. Носятся с горящими глазами, стараясь нахватать побольше фактов и всем, кому не посчастливилось оказаться на Камилле, утереть нос. Им кажется, что Облака, деревья, Кристалл – всё это свалилось на них лишь затем, чтобы они могли потрясти человечество. Я их не осуждаю – тут у любого голова закружится. Но у нас не должна. Вы ведь не хуже меня знаете, с какой целью создавался десант. Официально – чтобы обеспечить безопасность при освоении планет. Но это так, побочная задача. А на самом-то деле…
– …Чтобы быть готовыми к встрече с чужим разумом, – закончил за него Родриго.
– Именно! – Норрис выпрямился. От его усталости не осталось и следа. – Чтобы не дрожать, не бросаться на колени, когда кто-нибудь захочет взять нас за глотку железными пальцами. Поверьте, я меньше всего хотел бы, чтобы мои опасения подтвердились. Война – страшная штука. Я читал хроники, смотрел видеозаписи – и у меня волосы вставали дыбом. Но если она грянет, нам выбирать не придется.
Родриго показалось, что шеф намеренно взвинчивает себя.
– Ведь еще ничего не ясно, – сказал он. – Да, мы наконец-то наткнулись на проявления чужого разума. И только. Если бы он хотел нашей крови, но уже пролил бы ее.
– Не изучив врага? – Норрис покачал головой – Представьте, что мы забрели в незнакомый лес и случайно разворошили медвежью берлогу. Что сделает медведь?
– Выскочит и набросится.
– Правильно. Но только если это обыкновенная неразумная скотина. А если разумная? Тогда одно из двух. Медведь может решить, что драться – себе дороже, тем более что пришельцы вооружены. Он попытается вступить в переговоры;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149