– Назад, понимаете?!
– Боюсь, что…
– Скажите пилоту, пусть повернет самолет! – Роксана уже почти кричала. – Немедленно!
– Боюсь, это невозможно, мэм.
Стюардесса успокаивающе улыбнулась, но Роксану это окончательно вывело из себя. Слезы хлынули из глаз двумя горячими потоками.
– Не смейте надо мной смеяться! – завизжала она, не в силах больше сдерживаться. – Что тут смешного, черт бы вас побрал?!
– Я вовсе не смеюсь, – удивленно ответила стюардесса. Потом взгляд ее упал на смятую газету, и в глазах девушки что-то изменилось. – Я совсем не смеюсь, мэм, – повторила она и, наклонившись, сочувственно обняла Роксану за плечи. – Мы не можем повернуть назад, но командир экипажа сейчас свяжется с Найроби и закажет для вас билет на обратный рейс. Если я правильно помню, он вылетает через полчаса после нашей посадки. Не волнуйтесь, мы все устроим…
Не обращая внимания на других пассажиров, стюардесса опустилась в проходе на колени и, пока самолет набирал высоту, все гладила и гладила вздрагивающую от рыданий спину Роксаны.
Глава 15
Поминальная служба состоялась через девять дней в церкви Святой Бригитты на Флит-стрит. Кендис приехала туда задолго до начала церемонии, но оказалось, что почти все сотрудники редакции уже здесь. Стоя группками напротив входа и сжимая в руках букеты, они обменивались беспомощными, неверящими взглядами.
Точно такими же взглядами они обменивались всю прошедшую неделю. Ральф скончался через десять дней после того, как попал в больницу, и это известие потрясло всех. Сотрудники неподвижно сидели перед своими компьютерами не в силах поверить в то, что его больше нет. Многие, не скрываясь, плакали. Девчонка-курьерша, услышав страшную новость, истерически расхохоталась, потом разрыдалась так бурно, что ей пришлось вызвать врача.
Все девять дней в редакции беспрерывно звонили телефоны; по несколько раз на дню посыльные приносили огромные корзины цветов, которые скоро уже некуда было ставить, и в конце концов сотрудникам редакции пришлось взять себя в руки. Они принимали соболезнования и писали ответы на письма с выражениями сочувствия, стараясь избегать любого упоминания о возможном будущем компании «Оллсоп пабликейшнз», хотя в более или менее замаскированном виде этот вопрос присутствовал чуть не в каждой телеграмме или телефонном звонке.
Да и что они могли сказать? Со смертью Ральфа редакция осиротела, и что будет с ними дальше, никто пока не знал. Несколько раз в здании видели сына Ральфа – Чарльза Оллсопа, который проходил по коридорам с суровым выражением лица. Никто не сомневался, что теперь издательство возглавит именно он, но что Чарльз собой представляет и какую линию изберет, сказать не мог никто. На следующий день после того, как стало известно о смерти Ральфа, он обходил комнаты и знакомился с сотрудниками, однако никто не осмелился спросить его прямо, что же будет с журналом дальше. Впрочем, Кендис – да и многие другие тоже – придерживались мнения, что с этим лучше подождать хотя бы до похорон, а там, быть может, ситуация прояснится сама собой. Поэтому, несмотря на владевшее всеми горе, работа над очередным номером шла своим чередом – разве что в редакции почти не слышно было обычных шуток и смеха.
Засунув руки глубоко в карманы темно-лилового кардигана, Кендис вошла в церковь и села на свободную скамью подальше от всех. Смерть Ральфа напомнила ей о том, как много лет назад она узнала о гибели отца. Кендис хорошо помнила, как сначала она не верила, что папы больше нет, и как потом на смену потрясению пришло горе. Она долго надеялась, что однажды утром проснется и поймет, что все это был просто дурной сон, но этой ее мечте не суждено было сбыться. Пришел день, когда, глядя на заплаканное лицо матери, Кендис вдруг с пронзительной ясностью поняла, что отец действительно умер и что их семья теперь состоит не из трех, а всего из двух человек. С осознанием этого пришло ощущение одиночества и страх. «Что, если мама тоже умрет? – думала тогда Кендис. – Как мне тогда быть, что делать – ведь я останусь на свете совсем-совсем одна!..»
Прошло какое-то время, и Кендис начала успокаиваться, но тут ее настиг второй удар. Вскрылись отцовские махинации с чужими деньгами, и на нее обрушились стыд и унижение. Ей было очень трудно поверить, что папа – добрый, щедрый, веселый папа, которого она так любила, – на самом деле был самым заурядным мошенником и вором. Но факты были слишком очевидны, чтобы в них могло сомневаться даже ее любящее сердце, и это означало начало нового кошмара, который длился несколько бесконечно долгих лет…
Неловко смахнув набежавшую слезу, Кендис опустила голову и протяжно вздохнула. Быть может, ей тогда было бы легче, если бы она могла поделиться с кем-то своими переживаниями. Но, увы, стоило Кендис только упомянуть о прошлом, ее мать поспешно заговаривала о другом. Что касалось Роксаны и Мэгги – единственных людей, знавших о ее проблемах, – то сейчас Кендис не могла посоветоваться даже с ними. О Роксане уже несколько недель никто ничего не слышал, а Мэгги…
Кендис поморщилась. Она пыталась дозвониться Мэгги на следующий день после того, как умер Ральф. Ей хотелось извиниться перед подругой, хотелось поделиться с ней своим горем, но разговора не вышло. Не успела она представиться, как Мэтти сказала:
– А-а, это ты… Зачем ты звонишь, вдруг я опять начну рассказывать тебе о своем идиотском ребенке? Знаешь, Кен, у меня есть предложение: подожди, пока Люсии стукнет лет восемнадцать, тогда и звони, о'кей?
Она бросила трубку, и Кендис еще долго прислушивалась к коротким гудкам на линии…
Вспомнив об этом сейчас, Кендис снова поежилась от унижения и стыда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113