Там её выслушали, предложили написать заявление и подробно проинструктировали, как нужно действовать. Вручили ей 1 000 рублей в газетном свёртке. Все купюры были предварительно переписаны в протокол. О передаче денег она должна была известить оперативных работников.
Операция началась. 27 апреля 1983 г. во второй половине дня просительница, а теперь уже заявительница, встретилась с Музаффаровым и вручила ему свёрток с деньгами. Ахат попытался любезничать, но женщина попрощалась и ушла. Музаффарова это нисколько не обескуражило и не встревожило: мало ли баб! У него своих дел хватает. Женщина между тем сообщила чекистам о передаче денег – в это время в Бухаре уже находилась группа сотрудников из Ташкента.
Взять Музаффарова решили не в УВД, – мало ли как там всё сложится, да и шум поднимется, – а в более укромном месте по дороге в Ромитан: уже знали привычку Ахата отвозить получаемые взятки домой, так что свёрток с деньгами скорее всего будет при нём. Вскоре Музаффаров отправился домой на служебной автомашине, за рулём которой сидел его верный Садулло. По дороге, подальше от посторонних глаз, Музаффарова с Бурановым задержали и на разных автомашинах доставили в Бухару в новое здание областного УКГБ.
Одновременно начались обыски. Всего у Музаффарова было изъято ценностей на сумму полтора миллиона рублей. В домашнем сейфе оказалось 1 131 183 рубля, монеты, золотые изделия. В ту же ночь Музаффарова и Буранова порознь доставили в Ташкент и поместили в следственный изолятор КГБ УзССР. Расследование возглавил начальник следственного отдела – полковник А. Ганиходжаев.
Музаффаров оказался припёртым к стенке. При обыске у него изъяли свёрток с переписанными купюрами. Молчать под тяжестью таких улик было бы просто глупо. И он решил бороться за жизнь. Чистосердечное раскаяние оставляло, по его мнению, единственный шанс. Музаффаров лихорадочно писал «явки с повинной», уточнял и дополнял фамилии, адреса, суммы взяток. Конечно, смягчал в выгодном для себя свете некоторые обстоятельства, утаивая имена высокопоставленных соучастников, например, Каримова. Из бесед со следователем он понял, что продолжительное время был «под колпаком», что информация о нём собрана обширная. Поэтому с каждым допросом становился всё разговорчивее и откровеннее. Это позволило в первые же дни закрепить успех и расширить рамки следствия. Был задержан директор Бухарского горпромторга Ш. Кудратов. Тесно связанный с Музаффаровым и Каримовым, он также беззастенчиво и нагло обирал своих подчинённых. «Закон – это я, Шоды Кудратов», – любил поговаривать этот взяточник. По имевшейся у сотрудников КГБ информации, значительную часть своих богатств он также хранил по месту жительства. В его доме и на приусадебном участке три дня продолжался обыск. Изъяли более полумиллиона рублей наличными и несколько стеклянных фляг с ювелирными изделиями, золотыми монетами, другое имущество. Всего на сумму более четырёх миллионов рублей.
Итак, начало прошло успешно, как говорится, без сучка – без задоринки. Было о чём докладывать в Москву. Одновременно решился вопрос о передаче уголовного дела Прокуратуре СССР – в противном случае местная прокуратура спустила бы его на тормозах. Вместе с тем договорились, что передача дела состоится лишь в конце мая – начале июня 1983 г. Руководство КГБ обосновывало эту отсрочку необходимостью закрепить результаты первого этапа работы, расширить рамки расследования.
Это была первая и очень серьёзная ошибка. В КГБ всегда был сильный оперативный аппарат, который мог работать весьма эффективно. А вот следствие являлось самым уязвимым местом. Причин тому несколько. Штаты в следственных подразделениях КГБ раздувались, а уголовных дел было немного, особенно в глубинке. Шпионы там почему-то не появлялись. Вот и пробавлялись следователи мелочёвкой: диссидентами, правдолюбцами разными, религиозными деятелями. Некоторые годами самостоятельно не занимались расследованиями, выполняя лишь отдельные поручения руководства, и поэтому к тяжёлой рутинной работе многие из них не были готовы ни профессионально, ни морально, ни физически. Являясь составной частью ведомства, где доминировали оперативные службы, следственные подразделения, как правило, были лишь оформителями того, что добывали оперативники. И те и другие являлись офицерами, подчинялись воинской дисциплине и приказам начальства, которое руководило и оперативно-розыскной деятельностью, и следствием. Самостоятельность последнего, естественно, была весьма призрачной. Кроме того, следователи и оперативники госбезопасности не имели опыта борьбы с коррупцией, хищениями, приписками и другими проявлениями организованной преступности, вторгались в эту сферу нечасто, от случая к случаю, а когда это происходило, проводили лишь неотложные следственно-оперативные мероприятия и были обязаны передать материалы дела по подследственности в прокуратуру. Отсюда и недостаточная компетентность в закреплении доказательственной базы, да и ответственность далеко не та, когда знаешь, что дело будет передано другому хозяину и отвечать за его дальнейшую судьбу будет кто-то иной. Поэтому чем быстрее материалы будут переданы в прокуратуру, чем быстрее в дело вступят профессионалы, тем благоприятнее это отразится на расследовании. Однако в могущественном ведомстве не принято было критично осмысливать свою работу, дескать, всё можем провести самостоятельно, сами с усами.
Одним словом, не рассчитали в КГБ республики свои силы и возможности. Ведомственные амбиции и политическая конъюнктура взяли верх над интересами следствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125