Подполковник передернулся от его зябкого прикосновения и, дабы не дать спеленать себя полностью, принялся приседать, махать руками, разминаться. Поняв, что здесь ловить нечего, а солнце поднимается все выше и выше, прохлада благоразумно отстала от спецназовца и поползла в другие, более темные и низкие места.
– И чем намерен расплачиваться?
– В живых оставим. Выше цены не существует.
– А блокпост тормознет?
– Судя по гулу, если одна из двадцати машин останавливается, и то хорошо. Остальные проскакивают мимо. – Туманову страшно не хотелось лежать-выжидать несколько дней на одном месте, а тем более идти пешком. – А остановят на блокпосту, документы-то у нас самые что ни на есть гуманные, как говорил Вениамин Витальевич.
– К сожалению, во многом себя и оправдывающие. Похоронная команда… Никогда не думал, что документы прикрытия могут обернуться реальностью. – Заремба вытащил их, но разворачивать не стал, зная наизусть.
Помолчали, поминая и вспоминая друзей. Первым начав грустную песню, Заремба первым и прервал ее:
– Чем нас порадуют на завтрак?
Целая гора щавеля, собранного пограничником по первому свету, уже очищенные корешки папоротника, измельченная в муку внутренняя кора какого-то деревца, небольшие листочки мать-и-мачехи – уроки по выживанию под Балашихой оказались не напрасными, Туманов отлично справился с обязанностями кулинара. О пище разведчики особо и не волновались: из животного мира съедобно практически все, что летает и ползает. Из растений тем более: все, что клюют и едят птицы и что не жалит, можно есть. Естественно, надо знать, какая часть идет в пищу – корень ли, плод, листва, пыльца, ягода. А в крайнем случае где-то же есть поля с пшеницей, картошкой, овсом. Не зима, выжить можно.
Опасность для спецназовцев исходила не от природы, а от людей. И именно Зарембе предстояло решить, стоит ли выходить на дорогу: Туманов, как и Дождевик, умел подчиняться.
– Я, кажется, заболеваю, – признался наконец пограничник в том, что заставляло его столь активно говорить о машине.
Подполковник удивленно вскинул голову. Утром он вроде даже позавидовал виду товарища. Однако при более внимательном взгляде понял, что румянец на лице Туманова болезненный, а активностью он просто пытается перебороть слабость, не дать ей завладеть собой полностью.
Заремба протянул руку, пограничник подставил лоб под тыльную сторону его ладони. Жар легко перетек в пальцы подполковника.
– Почему не разбудил раньше?
– Толку-то.
– Есть толк. Хотя бы в отдыхе, – не признал его благородства Заремба.
– Не кричи и не жалей, а то расплачусь, – попросил Туманов, на самом деле уже расклеивающийся на глазах. – Что там у нас из медицины есть?
Бинтов на случай ранений хватало, а вот с температурой – посложнее. Аспирин имелся, но после него необходимо попотеть, а затем и сменить белье.
– Начинает грызть кости. Минимум на неделю обеспечен, – свой организм пограничник знал прекрасно. – Но хуже, что давит грудь. Боюсь воспаления легких.
Он не жаловался, а выкладывал на обозрение свое состояние, чтобы, исходя из него, предпринимать дальнейшие шаги и рассчитывать силы.
Заремба снова вытащил документы, перечитал их, но теперь уже глазами командира блокпоста. Вроде зацепиться не за что. Собственно, он еще не принял решения идти на трассу, но и исключать подобный вариант не стал. Еще неизвестно, что хуже – мчаться по трассе с риском быть остановленными боевиками или федералами, или переждать болезнь в лесу. Мука из коры, хвоя, одуванчики – все это здоровья особо не прибавит. А если на самом деле всплывет воспаление легких…
Вслушался в шум на трассе. Легковушки проносились быстро, значит, поворотов близко нет. А надо искать поворот, где сбавляется скорость. Проходят, пусть и реже, грузовики и бронетранспортеры. Одним словом, нормальная дорога, без каких-либо ограничений. Хоть в этом плюс. Если все же ориентироваться на дорожный вариант, то надо ждать послеобеденного времени, когда у часовых спадет ночная бдительность, а солнышко и обед разморят солдат.
– Трасса – лучший вариант, – отвлеченно, чтобы Туманов не мучился угрызениями совести, выдал решение Заремба как давно вынашиваемое и у него самого созревшее. – Но сначала нужно попотеть. Без этого не вылечиться.
Выгреб из рюкзаков все, даже дырчатую «Крону». Трико приберег для переодевания, укутал Туманова с головой чем только можно. Порыскал вокруг, нашел несколько одуванчиков, вытащил корешки, растер их. Лучшего заменителя кофе не существует. Осталось лишь нагреть воду. Достал сверх-НЗ – кусочек сухого спирта, подсобирал сухих веточек ему в поддержку. Приспособил над огоньком фляжку с водой.
– Попотеем и выкарабкаемся, – поддержал подполковник все еще виноватого пограничника. Тот задержал командира, взяв его за руку:
– Вопрос. Скажи, поначалу, как я понял, ты не хотел брать меня в группу. Ты знал, что заболею? – шуткой, но все же поинтересовался пограничник.
– Шел тест на вшивость, но проверял не тебя, а Вениамина Витальевича, как он набирает команду, – чуть слукавил Заремба. – Ну и заодно надо было показать ему зубы, не хотелось смотреть в рот.
– Добро, – почти удовлетворился ответом капитан.
– А теперь таблетки, кофе – и в люлю.
– Лучше бы водочки.
– Ага, и грелку на все тело о двух ногах.
– Соображаешь.
– Соображаю. И не прыгать мне с парашютом, если после этой войнушки не разыщу одну женщину. Почти пятнадцать лет прошло, а вспомнилась недавно до минуты. В море с ней купались, на женском пляже шампанское пили…
– О, а ты романтик, командир.
– Романтиками нас делают женщины, а не служба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66