Генеральный секретарь платил окружающим тем же.
— Начинайте, Андрей Андреевич, — кивнул он Громыко.
Задвигали креслами, уселись. Выложили на стол папки с документами.
— Товарищи, каждый из нас уже познакомился с ситуацией, сложившейся в Афганистане, — неторопливо начал Громыко, перебирая свои листочки. — Оценки свершившегося пока самые разноречивые — от демократической революции до верхушечного военного переворота — так, кажется, выразился Ростислав Александрович Ульяновский,
— Верхушечный военный переворот, поддержанный армией и частью мелкой буржуазии, — не поднимая головы, уточнил свою позицию Ульяновский.
— Да, такие мнения, — повторил Андрей Андреевич. — Но, я думаю, нам надо сейчас определиться в главном: какое правительство пришло на смену Дауду и будем ли мы его признавать. Если будем, то как быстро. Все остальное, видимо, может подождать.
Громыко замолчал, давая возможность высказаться всем остальным. Однако добровольцев начинать первыми не находилось, и Брежнев повернул голову к Пономареву:
— Борис Николаевич, как мне доложили, Тараки уже приезжал к нам в Москву, в ЦК.
— Да, Леонид Ильич. Это было где-то в конце 65-го года, уточнить несложно. Но прилетал он неофициально, и мы, дорожа хорошими отношениями с Захир Шахом, решили тогда не принимать его на уровне первых лиц.
— Кто же беседовал с ним?
— Я, Леонид Ильич, — выпрямился в кресле Ульяновский. — Беседу с Тараки вел я и заведующий афганским сектором ЦК Симоненко Николай Нестерович.
— И о чем вы говорили? Как вам показался Тараки?
— Беседовали мы часа четыре. Тараки уже тогда выдвигал идею переворота или вооруженного восстания. Нельзя сказать, что фанатичен в этой своей идее, но по крайней мере был очень увлечен ею.
— Что посоветовали вы?
— Мы рекомендовали не ставить для партии главной задачей свержение правительства — хотя бы в силу неподготовленности и малочисленности НДПА. Главная задача для них была и, видимо, остается — это объединение партии.
— А разве объединения не произошло, Борис Николаевич? — посмотрел Брежнев на Пономарева, словно это зависело от него.
— Формально — да, произошло, — ответил тот. — Но, к сожалению, победы тем и коварны, что тут же вносят новый раскол. Я боюсь, что сейчас трения в партии начнутся вновь. И Ростислав Александрович прав: главное для афганских товарищей — это сплочение своих рядов.
— И тем не менее переворот, или вооруженное восстание, или революция свершились, — подвел черту Брежнев и еще раз оглядел всех присутствовавших: — Что дальше?
— В любом случае это прогрессивный режим, Леонид Ильич, — отозвался Андропов. — Мир конечно же ждет, кто первым признает ДРА. И как быстро, здесь Андрей Андреевич прав. Нам надо определяться в первую очередь в этом. Я думаю, у нас нет особых оснований для тревог, чтобы не признавать революцию и новое правительство первыми. Потом будут и третьи, и десятые, и сороковые, но вспоминаться афганцами будут именно первые. Надо помнить об этом, и мы не должны упустить этот шанс.
— Мы информировали посла Пузанова, что этот шаг возможен в самое ближайшее время, — тут же дополнил Громыко, почувствовав поддержку. — Он уже нанес неофициальный визит товарищу Тарани, но, видимо, будет лучше, если он это сделает открыто и одновременно объявит о нашем признании республики. Записка по этому поводу уже подготовлена.
Остальные члены Комиссии промолчали, соглашаясь. Брежнев посмотрел на Пономарева и Ульяновского: как, не против?
Существовало негласное разделение между МИД и международным отделом ЦК: все, что касалось отношений с развитыми капиталистическими странами — США, ФРГ, Японией, Францией, — здесь приоритет отдавался профессионалам. Суслов и Пономарев же курировали развивающиеся страны и весь «третий мир» с их постоянными революциями и переворотами. На этом можно было строить политику, формировать идеологию, так что Афганистан невольно переходил в их орбиту деятельности.
И Пономарев, и Ульяновский поспешно кивнули на вопрос Брежнева: конечно, они не против.
— Я вижу, что мнение по этому поводу едино, — удовлетворенно проговорил Леонид Ильич. — Андрей Андреевич, дайте необходимые указания послу.
— Хорошо, Леонид Ильич.
— Ну а у вас, у Комиссии, скорее всего, дел прибавится. Тут уж никуда не деться. Поэтому не буду вам больше мешать. До свидания, товарищи.
— До свидания, Леонид Ильич.
Документ (переписка советского посла в ДРА с МИД):
«Запись беседы с послами НРБ, ПНР, ЧССР в ДРА.
29 апреля 1978 года.
В течение дня принял послов: НРБ — С. Радославова, ПНР — Б. Пашека и ЧССР — 3. Кармелита, которые приезжали без предупреждения, поскольку телефонная связь в городе еще не работает...
Послы сообщили о признании нового правительства Афганистана: НРБ — 1 мая, ЧССР — 2 мая, ПНР — 3 мая»
Посол СССР в ДРА А. Пузанов».
Документ (переписка советского посла в ДРА с МИД):
«Запись беседы с послом Республики Индия в ДРА Ш. К. Сингхом.
30 апреля 1978 года.
Принял Сингха в Совпосольстве в порядке поддержания контактов...
...Сингх проинформировал о встрече послов западных стран. По имеющимся данным, они намерены оттягивать признание и повлиять на ряд мусульманских стран (Саудовская Аравия, Иран, Пакистан) с тем, чтобы те также не торопились с признанием...
Посол СССР в ДРА А. Пузанов».
Документ (сообщение «Радио Кабула»):
«30 апреля 1978 года. 20.30. Сегодня, 30 апреля, в19.30 его Превосходительство Александр Михайлович Пузанов, Чрезвычайный и Полномочный Посол Советского Союза в Кабуле, встретился с Председателем Революционного совета ДРА Hyp Мухаммедом Тараки в его рабочем кабинете и во время встречи передал ему послание своего правительства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143