— Хорошо. Кто-нибудь сейчас во дворе есть?
— Нет. Я могу посмотреть.
— Валяй, — подмигнула я ему и опустила мимо кассы денежную купюру.
Официант исчез. Я подошла к столику, за которым сидела девочка.
— Привет, у нас есть немного времени на разговоры. Я сяду?
Она посмотрела на меня исподлобья и ничего не сказала. Расценив ее молчание как согласие, я села.
— Я не знаю, в какое дерьмо ты вляпалась, да мне пока что все равно, но я полагаю, что тебе нужно отсюда уходить. И чем быстрее, тем лучше.
— А тебе какое дело? — голос у малышки был звонкий, с легкой надтреснутостью, какая бывает, когда связки долго напрягаются в крике.
— Никакого. Допустим, что мне нравится здешняя еда, и мне не хочется, чтобы тут все было разгромлено.
— Ничего, страховка все покроет.
— Если она предусматривает такой случай, то конечно, — девочка была глупая, мне даже показалось, что ей меньше восемнадцати. — Но боюсь, что тебе страховка уже не поможет.
— И не надо.
— Если у тебя суицидное настроение, то не стоит портить жизнь всем остальным. Если тебе так хочется покончить счеты с жизнью, то выйди наружу.
— Мне не хочется, — прошептала она.
В зал заглянул официант, я встретилась с ним взглядом. Негр ничего не сказал, а просто исчез в подсобке.
— Плохо, — пробормотала я.
— Что плохо?
— На заднем дворе тоже кто-то есть.
— Откуда ты знаешь? — девочка дернулась.
— Оттуда, — хмуро отозвалась я и протянула руку к ее правому боку. — Покажи…
Она пыталась сопротивляться, но довольно слабо. Бронекостюм был разорван на боку, через полосы заживляющего геля я видела мясо. Гель, конечно, штука неплохая, но все, что он может сделать — это ненадолго остановить кровь.
— Что же ты кофе хлещешь, дура? Идти можешь?
— Могу.
— Тогда вставай. Что у тебя из оружия?
— Ничего, — она опустила глаза. — Только вот…
Она показала мне шокер.
— И откуда ты такая?
Я отошла к витрине. На улице было тихо. Ребятишки с дредами куда-то исчезли. Молодой человек с розами все еще маячил в проходе. Нищий перебрался поближе. Китаец по-прежнему стоял на той стороне улицы с приоткрытым тубусом. Готовность номер ноль. А на заднем дворе торчат метисы, почти наверняка.
— Неважно. Мне нельзя к ним… Никак нельзя, — девочка попыталась встать и подойти к окну.
— Сиди.
— Они не будут стрелять, я им нужна живой.
— Это еще ничего не значит.
Я отошла обратно к ее столику и достала из-под пиджака пистолет. Тот самый, легальный. Другого нет, что поделаешь…
— Пойдем через задний двор.
— Я не могу. Я не могу к ним…
— Не переживай. Если что, я тебя пристрелю, — пообещала я. — Я твоя призрачная надежда на спасение.
Она ничего не ответила. Глупой даже не пришло в голову, что я могу работать на кого-то из преследователей. Ситуация, в общем, была довольно прозрачной. Я присутствовала при кульминационном финале очередной межкорпорационной резни. Девочка была из отряда наемников, которые не слишком удачно пытались выполнить свое задание. Вероятно, остальные члены ее команды уже заплатили за все свои ошибки, осталась только эта девчушка. Отряд противников выполнял работу, за которую ему было заплачено. Что называется, ничего личного.
В межкорпоративных драках нет ни правых, ни виноватых. Нет злодеев, нет праведников, которых обижают незаслуженно. Оперативники просто делают свою работу. Окажись, волей случая, на стороне победителей эта девочка, она так же стремилась бы уничтожить последних выживших. До тех пор, пока не поступила другая команда. Оперативники не принимают решений. Они просто фигуры на одной из тактических досок. Нет плохих или хороших фигур. Пешка, убив пешку противника, не становится от этого злее. А люди в отношениях между корпорациями выполняют роль пешки. Муравей, строящий муравейник. Маленький винтик огромной машины. Забудьте про свободу воли, вы имеете дело с корпорациями.
Наверное, именно потому я и ввязалась в чужую драку. В ней все были равны. Ни правых, ни виноватых.
На кухне негр-официант вместе с поваром в белом колпаке сидели под железным столом. Остальные работники попрятались кто где.
— Не высовывайтесь, вас никто не тронет, если сами не подставитесь, — громко сказала я.
В ответ тихо заплакала уборщица. Мы подошли к двери. Внутри дрожала каждая жилка.
— Прыгнуть сможешь? — спросила я девчонку.
— Смогу.
Она достала из кармана какую-то облатку и проглотила. Я даже не успела разглядеть, что это было. Скорее всего, какой-то стимулятор. Теперь часа два она будет двигаться как новенькая, потом наступит откат, потеря сил. И, вероятнее всего, она уже не переживет отката, если мы не найдем ближайшую черную клинику. Глупая.
— Хорошо, как только увидишь открытый люк, сигай в него. Если меня не будет, уходи сама, лучше на каком-нибудь транспорте. Пешком не пробуй, без пользы.
Она кивнула.
Где-то далеко-далеко за нашими спинами начала открываться дверь. Чавкнул уплотнитель, впуская внутрь кафе уличный шум, пыль, запахи. С тихим шелестом воздух устремился в приоткрывшуюся щель… Маленький колокольчик, висящий над дверью, коснулся створки. Накренился, упираясь блестящим боком в язычок. Я обернулась, краем глаза успела увидеть, как расширились и побелели от страха глаза повара, он тоже слышит… Так шепчутся капли дождя, изливаясь из тучи на землю, но еще не достигнув ее. Предчувствие властно овладело всеми.
Дзинь-дзинь! Переливчатая трель!
Я толкнула дверь, воздушный поток разметал волосы, хлопнул по лицу.
Дверь еще не успела стукнуться в стену, а пистолет в моей руке уже выплевывал свинцовые капли, одну за другой, одну за другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97