ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
вполне ничего. Харчами делился и снохе не сдавал.
– Ты хоть и власть, а соображение у тебя как у паршивого гусенка, – немного помолчав опять начал он, – вот поправляешь меня в словах, а не знаешь, что «поступить собеседственно» – это вовсе не то, что ты подумал. Это не изничтожить напрочь, а просто прогенерировать.
– Проигнорировать, – насторожился Костя.
– Не перебивай, когда старшие речь говорят! – сорвался на фальцет Печной, – ну что за времена пошли! Никакого почитания старших. Так вот, письмо это задприпанное где лежало, там и лежит. Больно мне надо тужиться, депеши изничтожать. Чай, не война. Вот помню как партизанил я, пришлось одну почту слопать. Так там по нужде было, а тут с чего я буду десны насиловать? Чать, не казенные.
Костя уже не слушал воспоминания деда о фронтовой зрелости. Он искал письмо. Конечно, может там и не было ничего важного, но Печной настолько подогрел интерес к пропавшему депеше, что вопрос нахождения письма для Комарова сейчас был почти равен вопросу жизни и смерти.
Нашел он конверт быстро. Нетерпеливо надорвал краешек, достал не менее замызганный, с множеством исправлений лист и прочитал:
«Плоха работаете, товарищ милицанер. Не тем делом занимаетесь. Грабят на глазах у честного народа простых тружеников, а вы – хоть бы хны. Скажите спасиба, что есть еще на земле Российской честные люди, для которых борьба за справедливость важнее хорошего отношения начальства. Видь если бы меня застукали, то хана мне пришла бы. Но я уже ничего не боюсь, кроме сырой земли и зубы сверлить. Так что настоятельно прошу: обратите пристальное внимание на электроника, Онежскую и Помировых. Тех особенно жалко. И так фамилия на бедность намекает, а еще и взаправду придется по-миру идти. Помогите им, честным труженикам, вернуть награбленное. То есть ограбленное, кажись. Я ясно выражаюсь? Тогда до свидания. А фамилию я свою все равно не скажу, так как хотя мне борьба за справедливость и важнее хорошего отношения начальства, своя одежа ближе к телу. Видь немного я все-же побаиваюсь.»
– Ну, что? – подал голос с печи дед.
– Лучше бы ты его съел, – уныло ответил Костя.
Пародия на информацию, изложенная в письме, явно не несла в себе ни частички здравого смысла. И все же долг сельского участкового обязывал Костю проверить факты, которые автор попытался изложить в письме.
– Итак, ограблены некие электроник – это, скорее всего, местный электрик, Онежская в совхозе одна, Цветковы – тоже. Я пошел реагировать на сигнал, а ты сиди дома, – обреченно скомандовал Костя.
До приезда брата и Виктора Августиновича следовало разобраться с рутинными и в общем-то пустыми делами, чтобы было больше свободного времени и чтобы авторитет Но-Пасарана не упал в глазах гостей из-за столь ничтожных дел.
Костя любил Кирилла. Уважал наставника. Он был искренне счастлив оттого, что они решили навестить его и не по письмам, а своими глазами убедиться, что Но-Пасаран стоит того, чтобы подарить ему молодые годы. Не знал Костя лишь того, что приезд столь желанных гостей вместе с радостью прихватит столько тревог и волнений, сколько он не мог и представить.
* * *
Но-Пасаран был довольно крупным и не совсем запущенным совхозом. Он даже имел собственный мелькрупкомбинат, гусятник и дом престарелых. Функционировал в нем, само собой, фельдшерско-акушерский пункт, отделение милиции, пара магазинов и даже «Геркулес» – не то столовая, не то ресторан, сельчане еще никак не могли определиться. Но-Пасаран относился к райцентру Труженик и располагался в живописнейших окрестностях, к которым, кроме речушки Нахойки, озера Чертов Омут и Плешивой Горки принадлежала полурасформированная колония и небольшой таможенный пункт, призванный пресекать проникновение со стороны Казахстана неположенных товаров и людей, а со стороны России – неположенных людей и товаров. Но-Пасаран находился, естественно, на стороне России, хотя по ту сторону границы все было точно так же: ни тебе юрт, ни диких вольных кочевников, ни осликов с верблюдами. Даже названия сел – и те русские, в отличии от Но-Пасарана, в первобытные, непрогрессивные времена прозывавшегося Малиновкой.
Комаров всю жизнь прожил в зеленом и тихом городе Димитровграде, даже бабушки с дедушками у него были коренными городскими жителями. Село Костя знал по старым художественным фильмам и книгам советских классиков. Для него деревня была подобна необитаемому острову: трудно, порой, даже страшно, но безумно интересно. Ожидания его не обманули. Первое время он даже подозревал, что оказался в параллельном мире, настолько отличалась жизнь в Но-Пасаране от жизни в его родном городе. И дело тут не в манере одеваться, не в диалектологических особенностях и не в отсутствии, порой, элементарных удобств, наличия которых городские жители даже не замечают – настолько к ним привыкли. Костю потрясло другое: здесь всем до всех было дело. И если ленивый и уставший от развлечений городской житель даже не всегда высунется в окно, чтобы поглазеть на пожар в соседнем доме, то любознательный житель сельский в упоении полночи простоит под окнами дома, где гуляют свадьбу. А потом еще полгода будет делиться подробностями со всеми земляками.
В Но-Пасаране были свои отверженные, которых не принимало все население, а тень отчуждения падала и на детей этих отверженных. В Но-Пасаране были свои любимчики, которым прощалось все: и слабости, и дурные поступки. Одним словом, в Но-Пасаране жило и здравствовало самое настоящее Общественное Мнение, и не просто здравствовало, а занимало достаточно высокий пост для того, чтобы отравить человеку существование, выжить из села или наполнить жизнь его симпатией, уважением или даже преклонением окружающих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
– Ты хоть и власть, а соображение у тебя как у паршивого гусенка, – немного помолчав опять начал он, – вот поправляешь меня в словах, а не знаешь, что «поступить собеседственно» – это вовсе не то, что ты подумал. Это не изничтожить напрочь, а просто прогенерировать.
– Проигнорировать, – насторожился Костя.
– Не перебивай, когда старшие речь говорят! – сорвался на фальцет Печной, – ну что за времена пошли! Никакого почитания старших. Так вот, письмо это задприпанное где лежало, там и лежит. Больно мне надо тужиться, депеши изничтожать. Чай, не война. Вот помню как партизанил я, пришлось одну почту слопать. Так там по нужде было, а тут с чего я буду десны насиловать? Чать, не казенные.
Костя уже не слушал воспоминания деда о фронтовой зрелости. Он искал письмо. Конечно, может там и не было ничего важного, но Печной настолько подогрел интерес к пропавшему депеше, что вопрос нахождения письма для Комарова сейчас был почти равен вопросу жизни и смерти.
Нашел он конверт быстро. Нетерпеливо надорвал краешек, достал не менее замызганный, с множеством исправлений лист и прочитал:
«Плоха работаете, товарищ милицанер. Не тем делом занимаетесь. Грабят на глазах у честного народа простых тружеников, а вы – хоть бы хны. Скажите спасиба, что есть еще на земле Российской честные люди, для которых борьба за справедливость важнее хорошего отношения начальства. Видь если бы меня застукали, то хана мне пришла бы. Но я уже ничего не боюсь, кроме сырой земли и зубы сверлить. Так что настоятельно прошу: обратите пристальное внимание на электроника, Онежскую и Помировых. Тех особенно жалко. И так фамилия на бедность намекает, а еще и взаправду придется по-миру идти. Помогите им, честным труженикам, вернуть награбленное. То есть ограбленное, кажись. Я ясно выражаюсь? Тогда до свидания. А фамилию я свою все равно не скажу, так как хотя мне борьба за справедливость и важнее хорошего отношения начальства, своя одежа ближе к телу. Видь немного я все-же побаиваюсь.»
– Ну, что? – подал голос с печи дед.
– Лучше бы ты его съел, – уныло ответил Костя.
Пародия на информацию, изложенная в письме, явно не несла в себе ни частички здравого смысла. И все же долг сельского участкового обязывал Костю проверить факты, которые автор попытался изложить в письме.
– Итак, ограблены некие электроник – это, скорее всего, местный электрик, Онежская в совхозе одна, Цветковы – тоже. Я пошел реагировать на сигнал, а ты сиди дома, – обреченно скомандовал Костя.
До приезда брата и Виктора Августиновича следовало разобраться с рутинными и в общем-то пустыми делами, чтобы было больше свободного времени и чтобы авторитет Но-Пасарана не упал в глазах гостей из-за столь ничтожных дел.
Костя любил Кирилла. Уважал наставника. Он был искренне счастлив оттого, что они решили навестить его и не по письмам, а своими глазами убедиться, что Но-Пасаран стоит того, чтобы подарить ему молодые годы. Не знал Костя лишь того, что приезд столь желанных гостей вместе с радостью прихватит столько тревог и волнений, сколько он не мог и представить.
* * *
Но-Пасаран был довольно крупным и не совсем запущенным совхозом. Он даже имел собственный мелькрупкомбинат, гусятник и дом престарелых. Функционировал в нем, само собой, фельдшерско-акушерский пункт, отделение милиции, пара магазинов и даже «Геркулес» – не то столовая, не то ресторан, сельчане еще никак не могли определиться. Но-Пасаран относился к райцентру Труженик и располагался в живописнейших окрестностях, к которым, кроме речушки Нахойки, озера Чертов Омут и Плешивой Горки принадлежала полурасформированная колония и небольшой таможенный пункт, призванный пресекать проникновение со стороны Казахстана неположенных товаров и людей, а со стороны России – неположенных людей и товаров. Но-Пасаран находился, естественно, на стороне России, хотя по ту сторону границы все было точно так же: ни тебе юрт, ни диких вольных кочевников, ни осликов с верблюдами. Даже названия сел – и те русские, в отличии от Но-Пасарана, в первобытные, непрогрессивные времена прозывавшегося Малиновкой.
Комаров всю жизнь прожил в зеленом и тихом городе Димитровграде, даже бабушки с дедушками у него были коренными городскими жителями. Село Костя знал по старым художественным фильмам и книгам советских классиков. Для него деревня была подобна необитаемому острову: трудно, порой, даже страшно, но безумно интересно. Ожидания его не обманули. Первое время он даже подозревал, что оказался в параллельном мире, настолько отличалась жизнь в Но-Пасаране от жизни в его родном городе. И дело тут не в манере одеваться, не в диалектологических особенностях и не в отсутствии, порой, элементарных удобств, наличия которых городские жители даже не замечают – настолько к ним привыкли. Костю потрясло другое: здесь всем до всех было дело. И если ленивый и уставший от развлечений городской житель даже не всегда высунется в окно, чтобы поглазеть на пожар в соседнем доме, то любознательный житель сельский в упоении полночи простоит под окнами дома, где гуляют свадьбу. А потом еще полгода будет делиться подробностями со всеми земляками.
В Но-Пасаране были свои отверженные, которых не принимало все население, а тень отчуждения падала и на детей этих отверженных. В Но-Пасаране были свои любимчики, которым прощалось все: и слабости, и дурные поступки. Одним словом, в Но-Пасаране жило и здравствовало самое настоящее Общественное Мнение, и не просто здравствовало, а занимало достаточно высокий пост для того, чтобы отравить человеку существование, выжить из села или наполнить жизнь его симпатией, уважением или даже преклонением окружающих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14