В самом деле, было особенно заметно, что потребность культивировать эту легенду сделалась гораздо сильнее после того, как обе они стали на ноги и им не приходилось уже думать о куске хлеба; все было совсем иначе, когда жизнь их состояла из сплошных потрясений. Они могли заверить друг друга, что говорят о чем-то, что им хорошо известно; а само чувство, которое им это подсказывало, являлось своего рода залогом того, что теперь они опять будут часто встречаться.
Миссис Джорден просто поражала своей осведомленностью в избранном ею бесподобном искусстве: она не только приобщалась к нему, она проникала в самую его глубь. Не было ни одного хорошего дома – а речь, разумеется, могла идти лишь о домах, утопавших в роскоши, – где бы она не была, как подобные люди умеют быть, незаменимой. От нарисованной ее приятельницей картины на девушку повеяло холодным дыханием собственной отчужденности от всей этой жизни, совсем так, как то бывало с ней, когда она сидела у себя в клетке; вместе с тем она знала, как она себя этим выдает, ибо испытать нужду ей в жизни пришлось слишком рано, и поэтому представления ее о том, что касалось требований этих роскошных домов, равно как и обо всем остальном, с чем ее сталкивала жизнь, до крайности сузились. Вот почему первое время она чаще всего считала, что в подобного рода разговорах ей остается только делать понимающий вид. Как ни стремительно расширили ее кругозор все те возможности, которые предоставляла ей работа в конторе Кокера, в жизненном опыте ее были странные пробелы – она никогда бы не могла, подобно миссис Джорден, отыскать путь в один из таких «домов». Мало-помалу она, однако, кое-что действительно начала понимать, и здесь, несомненно, сыграло роль то обстоятельство, что привилегированное положение миссис Джорден физически преобразило эту даму – при том, что прожитые годы и перенесенные тяготы не могли не оставить на ней свой след, выглядела она превосходно. Иные из женщин, появлявшихся в конторе Кокера, были хороши собой, и вместе с тем о них никак нельзя было сказать, что они хорошо выглядят, тогда как у миссис Джорден был просто хороший вид при том, однако, что ее непомерно выступающие вперед зубы никак не позволяли считать, что она хороша собой. Казалось – и это вас легко могло повести по ложному следу, – что представительный вид свой она приобрела от общения с высокопоставленными людьми. Стоило послушать, как она постоянно рассказывала об обедах на двадцать персон и о том, как, по ее словам, она могла распоряжаться в доме всем по своему усмотрению. Можно было подумать, что на эти обеды и гостей-то приглашал не кто-нибудь другой, а она сама. «Они просто отдают мне стол, а остальное уж, вся красота, приходит потом».

7

– Так вы, значит, видитесь с ними? – еще раз спросила девушка.
Миссис Джорден задумалась; в самом деле, вопрос этот и раньше звучал двусмысленно.
– Вы имеете в виду гостей?
Боясь выказать свою неосведомленность, юная приятельница ее несколько смутилась.
– Ну, людей, которые живут в этих домах.
– Леди Вентнор? Миссис Бабб? Лорда Рая? Конечно. Как же, они меня ценят.
– Но лично-то вы их знаете? – продолжала девушка, ибо ей оставалось только спрашивать. – Ну, например, вы можете прийти к ним так, как ко мне?
– Они же не такие милые! – резво ответила миссис Джорден. – Но я буду видеться с ними все чаще и чаще.
Это была старая песня.
– Но когда же это будет?
– Ну не сегодня, так завтра. Правда, – осмотрительно добавила миссис Джорден, – их почти никогда не бывает дома.
– Тогда для чего же им столько цветов?
– Ну, от этого дело не меняется. – Миссис Джорден не прибегала к доказательствам; ей достаточно было собственной убежденности в том, что дело никак не изменится. – Они ужасно интересуются моими соображениями, и поэтому мы непременно должны будем встретиться.
Собеседница ее оказалась достаточно стойкой.
– А что вы называете вашими соображениями? Миссис Джорден не растерялась.
– Если бы вы как-нибудь увидели меня с тысячью тюльпанов, вы бы скоро все поняли.
– С тысячью? – услыхав эту цифру, девушка оторопела; на какое-то мгновение она почувствовала, что почва уходит у нее из-под ног. – Да, но выходит, они все-таки никогда с вами не встречаются, – пессимистично заключила она.
– Никогда? Как же, часто, и, право же, им без этого не обойтись. У нас подолгу тянутся разговоры.
Какое-то чувство все же удержало нашу молодую девушку от более подробных расспросов касательно этих воображаемых встреч; можно ли было выказывать столько любопытства? Но, занятая своими мыслями, она оглядела ее опять, и вдова священника предстала вдруг перед ней в новом свете. С зубами своими миссис Джорден, разумеется, ничего не могла поделать, однако модные рукава ее платья были явным свидетельством того, что она преуспела в свете. Тысяча тюльпанов, по шиллингу каждый, естественно, могли продвинуть человека дальше, чем тысяча слов по пенсу: нареченная мистера Маджа, которую все время снедала жгучая жажда жизни, в порыве вспыхнувшей вдруг зависти стала размышлять, не лучше ли было бы и ей, сравнительно с ее теперешним положением, выбрать и для себя что-либо в этом роде. Там, у нее в конторе, сидевшему справа мистеру Бактону ничего не стоило задеть локтем ей правый бок, а шумное сопение клерка – у него постоянно был насморк – гудело у нее в левом ухе. Не так-то легко ведь было находиться на службе – она слишком хорошо знала, что есть заведения еще более захудалые, чем контора Кокера, но у нее никогда не возникало повода думать, сколь порабощенной и ничтожной она должна выглядеть в глазах тех, кто пользуется относительною свободой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41