В потешной битве сегодня вечером, вплетенные в физическую реальность, они вполне произведут впечатление. Альфред глянул на свой мумбайский график – и позволил себе задержаться в Барселоне еще на несколько часов.
02
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Роберту Гу полагалось умереть, и он это знал. Хорошо знал. Он умирал уже очень давно, даже не помнил точно сколько. В нескончаемом настоящем он видел лишь размытые блики. Но это было не важно, потому что Лена приглушила свет настолько, что и смотреть было не на что. И звуки: он уже какое-то время носил эти штуки в ушах, но они были чертовски сложны, к тому же все время терялись или портились, и избавиться от них было благом. Из оставшихся звуков он различал неясное бормотание; иногда Лена его упрекала, толкая и тыча пальцами. Боже мой, она в сортир за ним ходила. А он единственное, чего хотел – это домой. Лена ему не позволяла такую простую вещь… если это на самом деле Лена. Кто бы это ни был – все равно неприятный тип.
Я же просто хочу домой…
И все-таки до конца он не умер. Свет теперь часто бывал поярче, хотя и размытый, как всегда. Вокруг – люди и голоса, высокие, он их еще по дому помнил. И говорили так, будто ожидали, что их поймут.
Раньше было лучше, когда были одни только блики и бормотание. А теперь все болело. Случались долгие поездки к доктору, а потом все болело еще сильнее. Какой-то тип еще, который говорил, что он – его сын, и еще говорил, что сейчас он дома. Иногда его выкатывали наружу – ощутить на лице солнечный свет и послушать птиц. Нет, это никак не мог быть дом – свой дом Роберт Гу помнил. Там снег на высоких горах, его видно с заднего двора у родителей. Бишоп, штат Калифорния, США. Вот там – да, а это совсем не то.
Но хоть тут и не дом, а сестренка его здесь была. Кара Гу раньше была здесь, когда все было темно и неразборчиво, но только она всегда держалась так, что ее не было видно. А сейчас по-другому. Сперва он узнал ее высокий звенящий голос, как те колокольчики, которые мать вешала на веранде, и их колебал ветер. Наконец, как-то в патио он сидел, ощущая солнце ярче и теплее, чем было уже давно. И даже размытые контуры стали резче и обрели цвет. И голос Кары его спрашивал все время «Роберт то» да «Роберт се», и потом…
– Роберт, ты не хочешь, я тебя повожу немного вокруг?
– Чего?
Язык неповоротливый, голос хриплый. Тут до него дошло, что со всем этим бормотанием и темнотой он, наверное, уже давно ничего не говорил. И что-то еще более странное – тоже дошло.
– Кто ты такая?
На миг наступило молчание, то ли вопрос дурацкий, то ли задавался уже сто раз.
– Роберт, я Мири. Я твоя вну… Он дернул рукой, насколько смог.
– Ближе подойди. Не вижу.
Пятно шевельнулось прямо перед ним, среди солнечного света. Нет, это не намек на присутствие чего-то у него за плечом, не воспоминание. Пятно превратилось в лицо, в нескольких дюймах перед глазами: прямые черные волосы, круглое личико – оно ему улыбалось, будто он самый классный парень в мире. Действительно она, сестренка.
Роберт протянул руку – и рука у нее тоже была теплой.
– Ой, Кара, как я рад тебя видеть!
Он был не дома, но, может быть, близко к тому. И на миг успокоился.
– Я… я тоже тебя рада видеть, Роберт. Хочешь, я тебя покатаю вокруг дома?
– Да, хорошо бы.
А дальше все пошло быстро. Кара что-то сделала, и кресло вроде бы повернулось. Снова стало темно и мрачно. Они были в доме, и она суетилась, как всегда – на этот раз искала ему шляпу. Но все равно дразнилась, как когда спрашивала, не надо ли ему в туалет. Роберт ощущал, что где-то здесь – тот самый тип, что назвался его сыном, и на все это смотрит.
А потом они выехали – из входной двери, что ли? – и наружу. Кара шла рядом с креслом, пока они двигались по пустой улице, обсаженной высокими тонкими деревьями… пальмами, вот как они называются. Это не Бишоп. Но ведь она – Кара Гу, хотя очень, очень хорошо себя ведет. Маленькая Кара хорошая была девочка, но быть хорошей она умела недолго, а потом придумывала какую-нибудь совершенно дьявольскую каверзу, и он гонялся за ней по всему дому. Роберт улыбнулся про себя и подумал, сколько на этот раз продержится ангельское состояние. Может, она думает, что он болен. Он попытался повернуться в кресле – безуспешно. Да, может, он действительно болен.
– Вот смотри, мы живем на Онор-Корт. А вот там – дом Смитсонов. Они месяц назад переехали с Гуама. Боб думает, что они выращивают пять… ой, про это я говорить не должна. А здесь живет бойфренд командира базы, в доме на углу. Я спорить могу, что они еще в этом году поженятся. А это ребята из школы, с которыми я сейчас говорить не хочу.
Кресло Роберта резко повернулось и поехало в боковой переулок.
– Эй!
Роберт снова безуспешно попытался повернуться. Может, эти ребята – его друзья! Все-таки Кара сыграла над ним шутку. Он сгорбился. Пахло медом. Над головой нависали кусты. Дома превратились в зеленовато-серые пятна.
– Экскурсия! – буркнул он. – Ни хрена не могу разглядеть. Кресло резко замедлило ход.
– Правда? – Эта мерзавка разве что не фыркнула. – Ты не волнуйся, Роберт! Есть отличные приборы, которые поправят тебе глаза.
Черт бы тебя побрал!
– Пара очков отлично мне их поправит, Кара. Может, она их спрятала?
Что-то было такое в дневном свете, в сухом ветре на улицах… как бы эти улицы ни назывались. И он задумался, с чего это он сидит привязанный к инвалидному креслу.
Они прошли еще пару кварталов, и Кара все время квохтала над ним, как наседка.
– Роберт, тебе не жарко? Может быть, убрать одеяло? Роберт, тебе солнце голову напечет. Давай я тебе поправлю шапочку.
Потом на какое-то время дома кончились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21