Пускай Мартин победит, однако в сердце останется заноза, ибо его жена вела с зазывалой нежные беседы, обменивалась страстными взглядами и вскружила ему голову настолько, что он поднял руку на Мартина.Капрал станет униженно просить ее остаться, ползать у ее ног. Победивший в борьбе, но раненный Мариалвой навсегда, он уже никогда не будет прежним Мартином.И тогда Мариалва решит, как ей быть дальше. Продолжать ли жить с Мартином, окончательно подчиненным ее воле, иногда встречаясь с Курио, чтобы исцелять его сердце бальзамом обещаний, поцелуев, а может, и… Либо сделать своим мужем покорного и романтичного Курио, который создан для этой роли, время от времени встречаясь с Мартином, с которым, она не станет отрицать, так хорошо в постели. Так или иначе, решать будет она, и решать в зависимости от переговоров между Капралом и Курио. Мариалва, занимаясь хозяйственными делами, продолжала смеяться, так что Мартин в конце концов заинтересовался причиной столь безудержного веселья:— Какая муха тебя укусила?Мариалва села у ног мужа, взяла его руки в свои и обратила к нему робкий, умоляющий взгляд, взгляд жертвы. Мартин машинально погладил ее по волосам. Что она затевает? Если взгляд ее становится робким и она принимает униженный вид, значит, у нее что-то на уме, значит, она что-то замышляет. Мартин ценил эту женщину, которую он встретил в Кашоэйре в дни тоскливого одиночества, когда боялся умереть, брошенный всеми, как собака. Она делила с ним трудности бродячей жизни, а он ради ее стал нежным и заботливым мужем. Он никогда бы не поверил, что способен на такое…— Ты любишь свою Мариалву, негр?Мартин нежно провел рукой по ее волосам, словно отвечая на вопрос. Но мысли его были далеко — он видел перед собой молоденькое личико Оталии. Забавная девчонка… Он покачал головой и отнял руку, как бы желая освободится от всех женщин на свете. Не может мужчина перелюбить всех женщин, но стремиться к этому должен — так говорили старые моряки в порту. И Мартин стремился, хотя это было невозможно, слишком много их, и у мужчины, посвятившего себя этому, не хватит ни сил, ни времени. Он хотел снова вернуться к размышлениям над комбинацией в «жого до бишо», предполагающим спокойную обстановку, специальные знания и умение толковать сны. Но Мариалва отвлекала его внимание, требуя ласки и доказательств любви. Мартин зевнул: нет, сейчас не время — и погрузился в сложные расчеты.Мариалва резко поднялась и вышла, возмущенно взметнув юбки. Ничего, завтра он у нее узнает, завтра он ей заплатит за сегодняшнее равнодушие, завтра утром, в десять часов.А что, если Курио не придет? Может, для верности послать мальчишку с запиской? Но почему бы ему не прийти? Он с ума сходит по ней, ползает у ее ног, как будет ползать Мартин, когда Курио явится и все расскажет. Они встанут лицом к лицу, один против другого, как смертельные враги, два близких друга, братья по вере. Они будут сжимать в руках кинжалы желания, ревности и ненависти, готовые убить друг друга из-за любви к Мариалве — без нее они не могут и не хотят жить. 17 Приятели остались внизу, в баре. Число ожидающих исхода переговоров увеличивалось за счет заключивших пари, причем их было довольно много. Отсюда, из бара, дома Мартина не было видно, и все же в известном смысле они могли следить за событиями: они будут настороже и услышат крики, шум борьбы или револьверные выстрелы, словом, любое нарушение семейной идилии Капрала. Все были возбуждены, кое-кто похлопывал Курио по спине, подбадривая его. В особенности те, кто утверждал, что Мартин выйдет из себя, изобьет Курио, а может, и всадит нож ему в брюхо. Заказали по первой стопке для храбрости, хотели поднести и Курио, прежде чем он отправится к Капралу, но Курио отказался. Он слишком много выпил накануне, во рту было горько, язык обложило, и голова была тяжелой, а ведь сейчас как никогда ему нужна ясность мысли и свободная речь. Все подняли стаканы в честь Курио в немом, единодушном тосте. Курио медленно оглядел друзей, одного за другим, взволнованно и серьезно. Пожал руку Жезуино и торопливо зашагал по склону. Все присутствующие были так же взволнованны и серьезны, сознавая важность момента. Курио исчез за поворотом. Ветер срывал листья с акаций, и они устилали дорогу желтым ковром.Курио приоделся, снял свое рабочее платье — поношенный фрак, полосатые брюки, рубашку с накрахмаленной манишкой, смыл с лица белила и румяна. Он был в праздничном костюме, при галстуке, но, хотя и побрился, выглядел худым и бледным, под глазами у него залегли синие тени. Он шел размеренным шагом, с серьезным лицом, печально глядя перед собой. Впрочем, вся его фигура выражала печаль и даже тоску, отчего это восхождение по склону казалось каким-то зловещим. Курио умышленно надел костюм, который надевал только в торжественных случаях, чтобы сразу же, как он придет к Мартину, тот понял, что визит Курио необычен. Вот почему едва показался домишко Мартина, Курио остановился, чтобы привести в порядок костюм, а затем придал своей походке еще больше величавости. В дверях его нетерпеливо поджидала Мариалва: часы только что пробили десять. Она сделала Курио знак, чтобы он поторопился, но Курио продолжал идти все так же медленно — не было никакой надобности спешить. Подумать, какое легкомыслие! Ведь он идет разбить жизнь друга; сердце зазывалы обливалось кровью. Может, лучше было последовать совету негра, запастись бутылками с чудодейственным средством против гонореи и отправиться в Сержипе оплакивать разлуку с возлюбленной. Стоит ему переступить порог, и Мартин сейчас же заметит его трагическую мину, а значит, догадается, что пришел он с недоброй вестью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116