– Послушайте, полковник Мелк, поговорите с дочерью спокойно и постарайтесь ее понять, тогда она, возможно, послушается. А если вы примените силу, боюсь, что потом пожалеете об этом.
Мелк, казалось, едва сдерживался:
– Сеньор Жоан, если бы я не знал вас давно и если бы не был другом вашего отца, то не стал бы и слушать вас. За девочку отвечаю я и решений своих менять не привык. Но так или иначе, благодарю за добрые намерения.
Хлестнув плеткой по сапогу, он вышел из бара и пересек площадь. Жозуэ поглядел ему вслед, затем подошел и сел рядом с Жоаном Фулженсио на тот стул, с которого встал полковник.
– Что он собирается делать?
– Возможно, что-нибудь нелепое. - Жоан устремил свои добрые глаза на учителя. - Чего вы удивляетесь? Разве вы не делаете глупостей? С ней обращаются так, будто она дурочка, а у девушки есть характер...
Мелк вошел в ворота своего дома, построенного в современном стиле. В баре опять заговорили об Алтино Брандане, о полковнике Рамиро, о политических новостях. Инженер поднялся со скамьи на набережной. Только Жоан Фулженсио, Жозуэ и Насиб, которые стояли на улице, продолжали следить за фазендейро.
В гостиной, сжавшись от страха в комочек, Мелка ожидала жена. Негр Фагундес был прав: она действительно походила на бесплотную святую мученицу.
– Где она?
– Поднялась к себе.
– Вели ей спуститься.
Он остался в гостиной, ударяя плеткой по сапогу.
Малвина вошла, мать встала у двери в коридор. Глядя на отца прямо и решительно, с гордо поднятой головой, Малвина ожидала. Мать тоже ждала, в ее глазах притаился страх. Мелк ходил по гостиной:
– Что ты скажешь?
– О чем?
– Изволь относиться ко мне с уважением! - закричал полковник. - Опусти голову, я твой отец. Ты знаешь, о чем я говорю. Как ты объяснишь свой флирт с инженером? Ильеус только этим и занят, слухи дошли даже до плантации. Не вздумай мне рассказывать, будто ты не знала, что он женат, он этого не скрывал. Итак, что ты скажешь?
– А что толку говорить? Вы все равно не поймете.
Здесь меня никто не понимает. Я уже говорила, отец, и не раз: я не выйду замуж за того, кого мне выберут родители, я не похороню себя на кухне какого-нибудь фазёндейро и не стану служанкой какого-нибудь ильеусского сеньора. Я хочу жить по-своему. Когда я окончу школу, я буду работать, поступлю на службу куда-нибудь в контору.
– Мало ли что ты хочешь! Ты будешь делать то, что я тебе прикажу.
– Нет, я буду делать только то, что сочту нужным.
– Что-о-о?
– То, что я пожелаю...
– Замолчи, несчастная!
– Не кричите на меня, я ваша дочь, а не раба.
– Малвина! - воскликнула мать. - Не смей так отвечать отцу.
Мелк схватил дочь за руку и ударил ее по лицу.
Малвина закричала:
– Я уйду с ним, так и знайте!
– О боже!.. - Мать закрыла лицо ладонями.
– Сука! - Отец поднял плеть и стал бить Малвину, даже не глядя, куда падают удары.
Он стегал ее по ногам, по спине, по рукам, по лицу, по груди. Из рассеченной губы девушки потекла кровь. Малвина крикнула:
– Можете бить! Я все равно с ним уйду!
– Ни за что, тогда я тебя убью...
Он швырнул ее на диван. Малвина упала лицом вниз, и он снова поднял руку. Со свистом опускалась и поднималась плеть. Крики Малвины эхом отдавались на площади.
Мать плакала и умоляла робким голосом:
– Довольно, Мелк, довольно...
Потом вдруг оторвалась от стены и схватила егоза руку:
– Не смей убивать мою дочь!
Он остановился, едва переводя дыхание. Малвина всхлипывала на диване.
– Ступай к себе! И пока я не разрешу, ты не выйдешь оттуда!
Жозуэ, сидя за столиком, ломал руки и кусал губы.
На душе у Насиба было мрачно. Жоан Фулженсио покачивал головой. Остальные посетители бара замерли в молчании. Глория в своем окне печально улыбалась.
Кто-то сказал:
– Кончил бить.
О ДЕВСТВЕННИЦЕ НА СКАЛЕ
Черные скалы вырастали из моря, волны белой пеной разбивались об их каменные стены. Крабы со страшными клешнями вылезали из невидимых щелей.
Утром и вечером мальчишки ловко карабкались на эти утесы, играя в жагунсо и полковников. Ночью здесь слышался неумолчный шум воды, лижущей камень.
Иногда странный свет загорался на берегу, поднимался по скале, ненадолго исчезал в укромных уголках и снова появлялся уже на вершинах утесов. Негры утверждали, что это колдуют сирены, беспокойные хозяйки морских глубин, и дона Жанаина, превращающаяся в зеленый огонь. В ночном мраке слышались вздохи и любовные стоны. Нищие парочки - жулики, бездомные проститутки - устраивали себе ложе на песчаном пляже, укрытом среди скал. Перед ними ревело непокорное море, позади спал непокорный город.
В безлунную ночь чья-то стройная тень смело скользила по скалам. Это была Малвина, она шла босая, держа туфли в руке; ее взгляд выражал решимость.
В этот поздний час девушке полагалось, лежа в постели, спать или мечтать о книгах, о праздниках, о муже.
Малвина же, взбираясь на скалы, грезила наяву.
В одном из утесов бури и непогода выщербили углубление - своего рода кресло лицом к океану. Влюбленные обычно садились на него и свешивали ноги над пропастью. Волны разбивались внизу, умоляюще простирая белые пенные руки. Здесь и уселась Малвина, считая минуты в нетерпеливом ожидании...
Отец вошел в комнату, молчаливый и суровый. Он отобрал все книги и журналы, искал письма и оставил ей лишь баиянские газеты. Ныло ее избитое, покрытое кровоподтеками тело. Записку - "Ты жизнь, которую я снова обретаю, утраченная радость, умершая надежда, ты для меня все" - она хранила на груди. Мать тоже приходила к ней, приносила еду и давала советы, она говорила, что умрет, что не может жить, когда, как два кинжала, сталкиваются отец и дочь - две гордые и непреклонные натуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165