Незадолго до того Элизабет получила постоянную должность в Чикагском университете на кафедре английской литературы, и у нее хватало своих проблем. Ее брак с преподавателем английской литературы из Айовы развалился, и сейчас Элизабет переживала сложный период, занимаясь решением крайне болезненных вопросов, связанных с разводом.
– У тебя, кажется, была подруга, которая уехала в Провиденс? – спросила Вирджиния.
– Джинни, ты позвонила в крайне неудачное время, – ответила Элизабет. – Я разбираю документы по бракоразводному процессу.
– О боже, извини, – воскликнула Вирджиния. – Может, мне позвонить попозже?
На другом конце провода раздался тяжелый вздох.
– Ка-ли… – произнесла Элизабет.
– Извини, не поняла, – откликнулась Вирджиния, снимая покрывало с головы.
– В Провиденсе Карсвелла называли «Кали».
Вирджиния услышала скрип трубки, что означало, что ее взяли в руки, и тембр голоса Элизабет изменился.
– Или «профессор Кали». В честь индийской богини смерти. Юмор заключался в том, что, как многие полагали, его научная репутация зиждется на черепах загубленных им дипломников и аспирантов. Большинство людей его уровня измеряют свои карьерные успехи количеством хорошо устроенных учеников. А вот Карсвелл, как я слышала, напротив, получал особое удовольствие от крушения научных судеб еще до их реального начала.
– Боже мой, какой ужас! – воскликнула Вирджиния.
– До меня также доходили слухи, – продолжала Элизабет, начав проявлять заметный интерес к предмету разговора, – что он изо всех сил пытался оградить факультет от культурологических и тендерных исследований из чисто идеологических соображений, но даже ему не удалось справиться с главной тенденцией времени. А потом я слышала, что он отказался от исследований в области культур Океании, пережил что-то вроде внезапного «обращения» и выпустил какую-то теоретическую книжку, очень современную по содержанию.
– В самом деле? – удивилась Вирджиния. – Как это, мгновенное преображение, что ли?
– Что-то вроде того. Книга не совсем обычная, на довольно оригинальную тему. Вроде бы о колдовстве в эпоху Просвещения. Названия не помню. Частично она оказалась совсем неплохим исследованием, очень актуальным, по крайней мере мне так говорили. Однако большая часть представляла собой все то же старье, которым Карсвелл занимался и раньше, историографический антиквариат, обычная для него многословная сверхтщательная экзегеза источников, только на сей раз уснащенная большим количеством постмодернистских словечек. По сути, дерьмо.
– И по этой причине ему пришлось уехать из Провиденса?
Элизабет рассмеялась желчным смехом, больше походившим на презрительное фырканье, что Вирджинии очень не понравилось. Лиззи всегда славилась интеллектом, но раньше она редко бывала настолько бестактной.
– Ах, Джинни, пожалуйста, не будь наивной. Он прекрасно знает, кому нужно улыбнуться и вовремя пожать руку.
– Почему же он все-таки уехал?
– Я слышала, что после того, как книга вышла в свет, один из его дипломников обвинил профессора в плагиате. Парень утверждал, что вся современная часть книги принадлежит ему, а не Карсвеллу.
Сердце Вирджинии учащенно забилось.
– И что случилось потом?
– Все так ничем и не разрешилось. Парень покончил с собой.
– Покончил с собой?
Вирджиния инстинктивно поднесла руку к горлу.
– Так я по крайней мере слышала.
– И университетские власти не дали этому делу ход?
– Они заключили с Карсвеллом сделку. Согласились замолчать все происшедшее и не начинать против него преследования в случае, если он тихо подаст в отставку.
– Как звали студента?
Пульс Вирджинии участился до опасной грани.
– Дипломника? Ну, боже мой, я, конечно же, не помню. Харрисон… или Харриман… Как-то так.
Вирджиния выпрямилась на диване. Сердце ее готово было вырваться из груди, и ей пришлось напрячься, чтобы голос не дрожал.
– Случайно, не Харрингтон? Не Джон Харрингтон?
– Да, точно, – радостно подтвердила Элизабет. – Именно так его и звали. – А затем с какой-то капризной ноткой в голоce добавила: – А я думала, что ты ничего об этой истории не знаешь.
– Как он умер? – прошептала Вирджиния.
– Все списали на несчастный случай, но история была действительно очень странная. Он упал с дерева рядом со своим домом…
Вирджиния больше ничего не слышала. Ей показалось, что свет в комнате стал каким-то тусклым, ветерок, дувший в открытое окно, вдруг приобрел промозглое осеннее дыхание, неся с собой предчувствие близкой и мрачной зимы. Вирджинии вспомнилось миннесотское детство, не баловавшее ее теплом.
– Мне пора, Джинни, извини, – сказала Элизабет. – Через час у меня встреча с адвокатом.
– Прости, я не знала, – произнесла Вирджиния, изо всех сил стараясь сосредоточиться.
Конечно, у Лиззи проблем сейчас тоже хватает, и они совсем не легче ее собственных. А может быть, и посложнее.
– Послушай, я прекрасно понимаю, какой все это позор и как несправедливо. – Элизабет сделала паузу, будто стараясь совладать с эмоциями. А затем выпалила: – Черт, конечно, хуже, чем просто несправедливо. Гадко, преступно. Но если бы я была на твоем месте, Джинни, клянусь Господом Богом, я бы пошла на все, что он требует. Черт с ним, пусть ставит свое имя на твоей статье. Борьба с ним обойдется тебе гораздо, гораздо дороже, чем унижение. Позволь ему удовлетворить свое тщеславие. Ведь, пойми, будущее за тобой, а не за ним. Когда ты включишь свою статью в качестве главы в книгу, то сможешь сунуть его презренное имя куда-нибудь в самый конец списка с выражением признательности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57