По руке, однако, из множества мелких и крупных царапин струйками текла кровь. Пол открыл аптечку и стал вытаскивать оттуда все необходимые в данной ситуации средства: дезинфицирующие препараты, марлю, вату, бинты. Перенес все это на кухню и бросил на стол, затем вернулся в ванную. Ванна заполнилась на четверть, корзинка металась из стороны в сторону. Шарлотта выла. Пол наклонился, выключил горячую воду, а холодную уменьшил до тоненькой струйки. Потом выключил свет, закрыл дверь и прошел в гостиную, включил магнитофон, поставил звук на предельную мощность и вставил одну из кассет Ким. Но Пол едва ли слышал «Бич бойз». Он прижал свою окровавленную руку к свитеру, совершенно не думая о том, что может испачкать одежду, зажег свет на кухне, снял рулон бумажных полотенец с полки и расстелил на скатерти газету. Затем сел под холодным потоком воздуха, что лился в открытое окно, и под ярким светом лампы над головой, среди сотрясающего стены грохота стереомагнитофона начал промокать кровь на руке бумажным полотенцем, сложенным вдвое.
14
Несколько дней подряд Полу повсюду мерещилась Шарлотта – расплывчатое пятно на периферии зрения. Когда он готовил еду, ему казалось, что он слышит царапанье ее когтей по кухонному полу. А ночью он внезапно проснулся от беспокойного сна, так как ему почудилось, что из штор высовывается голова Шарлотты, четкий силуэт ее острых ушек и глаза, полные тьмы. На самом деле, конечно, в квартире не осталось ни малейших ее следов. В тот последний вечер жизни Шарлотты он собрал все, что хоть как-то ассоциировалось с кошкой. Он ходил по квартире с черным мешком для мусора и собирал в него игрушечных мышей, розового динозавра, пластиковый мячик с колокольчиком внутри, лоток с едой… А завершив уборку, направился к ближайшему супермаркету, заехал на тускло освещенную стоянку за зданием магазина и понес мешок на помойку, заваленную отбросами, ступая по скользким рваным коробкам и гниющим салатным листьям. Поднял скрипучую крышку проржавевшего бака и швырнул туда черный мешок и кошачью корзинку.
Однажды среди подушек на кресле Пол наткнулся на мышку, случайно пропущенную в тот вечер, и это заставило его начать новый безумный поиск по всей квартире. Он ничего больше не нашел, кроме нескольких клочков кошачьей шерсти под кроватью, под диваном и по углам комнат. Поэтому отправился в тот же супермаркет, взял напрокат большой пылесос для чистки ковров и весь теплый весенний день вычищал все до единого уголки квартиры и в конце концов буквально оглох от рева громадного пылесоса. Затем вычистил ковры в коридоре, в гостиной и в спальне. Вода черного цвета бурлила подобно желчи в пластиковой емкости пылесоса. Полу пришлось открыть в квартире все окна, чтобы от запаха чистящего средства ему не сделалось дурно.
Выключив пылесос, он услышал доносящийся из автоответчика жесткий, но запинающийся голос Элизабет, и пошел на звук ее голоса в кухню, где несколько мгновений стоял и слушал, не снимая трубку. Создавалось впечатление, что Элизабет читает заранее приготовленный текст: она назвала ему имя и номер телефона своего адвоката и сказала, что Пол пока может оставить машину себе.
– Есть нечто такое, что, как ты понимаешь, не может подлежать дележу, – сказала она, и Пол почувствовал, что она «накаляется», в голосе появились стальные нотки, отчетливо различимые даже по телефону. – Шарлотта. Я хотела бы, чтобы ты положил ее в корзинку и отослал в Чикаго на поезде…
– Алло? – Пол поднял трубку. – Лиззи?
На противоположном конце провода его встретила глухая тишина.
– Лиззи, как дела?
– Не… – сказала она, понизив голос, – не смей со мной разговаривать в подобном тоне!
– Меня не было дома, я выходил на улицу, – сказал он. – Искал повсюду Шарлотту. Я звал ее. Звал снова и снова. И потому не услышал, как зазвонил телефон. «Шарлотта, – кричал я, – Шарлотта, где ты?»
– Что?…
Голос Элизабет стал еще тише.
– Она сбежала, Лиззи. Она проделала дырку в давно прогнившей сетке в кухонном окне. Я вернулся домой и обнаружил в сетке дырку величиной с Шарлотту. Вот как получается. Я же говорил тебе, что нам следует ее укрепить. Ну конечно, я никого не виню, кроме самого себя.
– Ах ты сукин сын! – Голос Элизабет сделался гортанным и наполнился какой-то особой убийственной энергией, он снопа стал голосом той женщины с пленки на автоответчике. – Ты же сделал это специально, бессердечный лживый подонок! Клянусь, я убью тебя! До последнего твоего признания существовал небольшой шанс – очень-очень небольшой – решить наши проблемы с минимальными потерями для обеих сторон. Но теперь я вижу, что ты зашел слишком далеко. Надеюсь, твоя маленькая потаскушка сумеет найти хорошего адвоката, ибо я намерена распять тебя, ты слышишь меня, кусок дерьма, я намерена…
На этих словах Пол повесил трубку. Он знал, что ведет себя глупо, но ничего не мог с собой поделать: он начал хохотать. Хотя никто не мог его услышать, он сжал губы, стараясь подавить приступ смеха, однако тот оказался настолько силен, что, сотрясаясь всем телом, Пол скорчился, уперев руки в колени, и истерически захохотал.
…Жарким днем в конце семестра он вынес из университетского кабинета все свои вещи. Их оказалось не так уж и много, понадобилась всего одна коробка. Пол взвалил ее на плечо, словно портовый грузчик, и понес, истекая потом от жары. Ким взяла его машину. В тот день она въехала к нему и перевозила вещи: целые кубические ярды одежды, альбомы с собственными фотографиями, пленки с записями Опры и Рикки Лейка для подробного анализа. По правде говоря, ему не очень хотелось, чтобы она переезжала к нему;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36