Она не особо заботилась о Сервилий. Каждый раз, глядя на малютку, она видела миниатюрную копию ее отца: короткие ножки, тревожащая мать смуглость, густые черные волосы по спинке, рукам и ногам, копна жестких черных волос на голове, которые спадали на лоб и шею, как шерсть. Ливия Друза не видела в маленькой Сервилий никаких достоинств. Хотя у Сервилий были большие и глубокие черные глаза, ротик, как бутон розы, предвестник будущей красоты.
Восемнадцать месяцев замужества не примирили Ливию Друзу с судьбой, хотя она никогда не смела перечить приказам брата. Ее манеры были совершенны. Даже во время постельных баталий она вела себя безупречно. Никакой страсти! Пожалуй, Сципион-младший даже испугался бы, застони она в экстазе или разбросайся по ложу, наслаждаясь лаской, как это дозволено любовницам. Все, что она делала, она делала с покорностью жены: смирно лежа, не подмахивая бедрами /что так распаляет мужчин/ – и храня холодность. О, это давалось ей трудно! Труднее, чем что-либо другое. Ведь от прикосновений мужа ее тошнило…
В ней не было места даже для жалости к Сципиону-младшему, который ничего не делал, чтобы завоевать любовь жены. Но он был другом ее брата. И теперь она боялась обоих. Оставалась безропотно ждать конца дней своих, не надеясь узнать, что такое настоящая жизнь.
Хуже всего было то, что жила она, как в ссылке. Дом Сервилия Сципиона был на той стороне Палатина, где большой Цирк. Прямо перед ним – ни одного дома, только крутой каменный обрыв. Ливия была лишена даже возможности любоваться с лоджии на балкон другого дома, где мог появиться рыжеволосый Одиссей.
Отец же Сципиона был человек на редкость неприятный. У него даже не было жены, которая делила бы заботы о доме с Ливией Друзой. Ни с ним, ни с его сыном у Ливий не было доверительных отношений, так что она боялась спросить жива жена старшего Сципиона или умерла. Конечно, Сципион-отец мучился с каждым днем все больше и больше из-за своей причастности к провалу под Арозио. Сначала его лишили поста и имущества, затем народный трибун Луций Кассий Лонгин протащил закон, лишивший Сципиона места в Сенате, и все, кому не лень, в глаза звали его изменником. Забившись в свой дом, как в нору, Сципион-отец проводил время, наблюдая за Ливией Друзой и придираясь к ней.
Ливия Друза старалась не давать к этому повода. Но он не унимался. Однажды преследования свекра ее так разозлили, что она вышла на середину перистиля, где никто не мог ее подслушать, и начала громко разговаривать сама с собой. Удивленные рабы собрались у колоннады, шепотом рассуждая, что такое случилось с хозяйкой. Отец тут же вылетел из своего кабинета, опустился по дорожке и набросился на нее:
– Что ты здесь вытворяешь, девчонка?
– Читаю на память песнь об Одиссее.
– Нет! – прорычал свекор. – Ты обращаешь на себя внимание. Слуги говорят: ты сумасшедшая. Если хочешь читать Гомера, делай это там, где люди поймут, что это Гомер. Издеваешься надо мной?
– Нет, пытаюсь убить время.
– Есть способы и получше. Сядь за свой ткацкий станок, спой ребенку… Делай что-нибудь еще, что обычно делают женщины. Давай, давай, иди отсюда!
– Я не знаю, что делают женщины, отец, – сказала она, поднимаясь. – Что делают женщины?
– Сводят мужчин с ума! – ответил он, возвращаясь в кабинет и с треском захлопывая за собой дверь.
– Тогда, вняв совету Сципиона-отца, она взялась ткать – ткать первое из целой серии своих похоронных покрывал. Работая, она громко разговаривала с воображаемым Одиссеем. Вот чары проходят, Одиссея все нет, и она готовит покрывало, чтобы отсрочить день, когда придется выбрать нового мужа. Часто она прерывала свой монолог и сидела, склонив голову, как бы прислушиваясь к чьей-то речи.
На этот раз Сципион-отец послал к ней своего сына: узнать, в чем дело.
– Я тку мое похоронное покрывало, – объяснила она. – И пытаюсь отгадать, когда вернется Одиссей, чтобы меня спасти. Знай, он спасет меня. Когда-нибудь спасет.
Цепио-младший изумился:
– Спасет тебя? О чем ты говоришь, Ливия Друза?
– Я никогда шага не ступала за порог этого дома, – ответила она.
– Что же останавливает тебя?
Такого вопроса она не ожидала. И не могла придумать ничего лучшего, чем сказать, что у нее нет денег.
– Денег? Я дам их тебе, Ливия Друза! Только прекрати раздражать моего отца, – вскричал Сципион, досадуя на обоих. – Иди, куда хочешь! Покупай, что хочешь!
С улыбкой она прошла через комнату и поцеловала мужа в щеку.
– Спасибо, – сказала она искренне и даже обняла его.
Так просто! С вынужденным затворничеством покончено.
ГЛАВА IV
Когда Луций Аппулей Сатурнин был избран народным трибуном, его благодарность Гаю Марию не знала границ. Теперь он может показать себя! Вскоре он нашел и союзников. Один из народных трибунов был клиентом Гая Мария – некий Гай Норбан из Этрурии, имевший значительное состояние, но не имевший сенаторской тоги в силу своего происхождения. Другой – Марк Бебий из рода военных трибунов Бебиев, пользующихся дурной славой взяточников: его при необходимости можно просто купить.
К несчастью на другом конце скамьи трибунов сидели три грозных противника: Луций Аврелий Котта, сын умершего консула Котты, племянник экс-претора Мария Котты, единокровный брат Аврелии, жены юного Гая Юлия Цезаря. И Луций Антистий Регин /ходили слухи, что он клиент консула Квинта Сервилия Сципиона, так что тень позора Сципиона падала и на него/. Третьим был Тит Дидий, человек спокойный и опытный, чья семья корни имела в Кампании; он имел прекрасную репутацию как бесстрашный и дисциплинированный воин.
Остальные народные трибуны искали компромисса, чтобы предотвратить усобицу противоположных сторон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21