"
– Это старине Скавру понравится, – заметил Марий, заканчивая послание.
В Лигурии, как и во всех горных районах, земли были очень плодородны. Там, где Марий видел уютные поселения и пасущихся рядом овец, он уничтожал и стада, и дома, а молодых и здоровых мужчин забирал с собой прокладывать дорогу.
К началу июня, после четырех месяцев пути, Марий вывел свои четыре легиона на широкие прибрежные равнины и остановился лагерем между Арелатом и Акве Секстием – городами на берегу Друэнция. Его обоз уже был здесь, потратив на дорогу лишь три с половиной месяца.
– Мы пробудем здесь некоторое время, – сказал Марий, удовлетворенно кивая головой. – А затем повернем в Каркассон.
Ни Сулла, ни Маний Аквиллий не сказали ни слова, но Квинт Серторий не выдержал:
– Зачем это? – спросил он. – Не лучше ли расквартироваться в Арелате? И вообще, почему мы остановились здесь?
– Юный Серторий, – ответил Марий, – германцы расселены по всему континенту. И они придут сюда.
– Разве это так обязательно? Может, мы сами найдем их?
– Как? – удивился Марий. – Галлы нас не любят. Они не скажут нам, где германцы. А я точно знаю, что, дойдя до Пиренеев, германцы будут вынуждены повернуть обратно. И пойдут назад, в Италию. Мы подождем их здесь, Квинт Серторий. Даже если на это потребуются годы.
– За годы ожидания армия разложится, – заметил Маний Аквиллий.
– Только не при мне, – парировал Марий. – У нас здесь сорок тысяч человек. Их кормят, одевают, им платят. Когда они вернутся домой, государство будет обеспечивать их до конца их дней. Пока они служат в армии, они имеют более или менее устойчивый статус. Как консул, я представляю здесь Рим. Они работают на меня – значит, и на Рим. Они стоят кучу денег. Если им придется сидеть сиднем в ожидании битвы, – подсчитай, во сколько обойдется вся кампания. Они, кстати, не нанимались просиживать задницу – они нанимались в армию, потому что это их долг перед государством. И, пока оно платит, они будут работать. Вот все, что от них требуется. Работать!
Некоторое время все молчали. Потом Сулла сказал:
– Солдату платят за то, чтобы он сражался!
– Если он получает деньги, он должен делать все, что ему прикажут. Сегодня он ремонтирует виа Домиция, на следующий год пойдет рыть судоходный канал от моря до Родана.
– А мы? – поинтересовался Сулла. – Нас ты тоже намерен использовать как строителей?
– Почему бы и нет?
– Я не нанимался рыть каналы. Я дорожу своим временем, как и все легаты и трибуны.
– Ну и молодец, Луций Корнелий, – ответил Марий.
Этим все и кончилось.
Сулла негодовал. Да, он нанялся служить государству. Но это не значит, что он может уподобиться простому рабу. Для этого похода, до дороги виа Эмилий Скавра, он гордился своим положением, своей воинской доблестью. Но рыть каналы? Нет, это не для него!
Вскоре Сулла обратил внимание на Гая Юлия Цезаря и Гая Люсия, племянника Великого. Однажды он стал свидетелем их горячего спора и подошел к ним. От него не укрылось, что Цезарь смущен.
– О, Луций Корнелий! – воскликнул Гай Люсий. – Я только что спросил у Гая Юлия, знает ли он, что делается ночью в Арелате, и если знает, не хочет ли отправиться туда со мной?
Вытянутое лицо Цезаря представляло собой маску учтивости. Однако видно, что последние дни не прошли для него даром, подумал Сулла. Он здорово осунулся. Их взгляды встретились, и Цезарь быстро отвел глаза. Даже отступил на шаг.
– Кажется, Луций Корнелий знает об этом лучше меня, – сказал он, уставившись на свои ноги.
– Да, Гай Юлий, не ходи! – воскликнул Сулла. – Там слишком весело.
– Извини, Гай Люсий, я должен идти, – бросил Цезарь и удалился.
Сулла подхватил Люсия под локоть и увлек его под навес.
Гай Люсий был хорош собой. Кудрявый, с зелеными глазами, черными выпуклыми бровями и греческим носом. Маленький Аполлон, подумал Сулла, молча глядя на него. Он происходил из заслуженной семьи и, несмотря на довольно молодой возраст, уже вышел в трибуны. Марий не обращал на родича особого внимания.
– Гай Люсий, хочу дать тебе совет, – доверительно начал Сулла.
Зеленые глаза раскрылись.
– Буду признателен за любой совет, Луций Корнелий.
– Ты присоединился к нам только вчера, прибыв прямо из Рима.
– Нет, не из Рима, Луций Корнелий, – прервал его Люсий. – Мой дядя, Гай Марий, приказал мне остаться в Ферентине, потому что моя мать заболела.
Ага, подумал Сулла. Какой грубый просчет допустил Марий, позволив сосунку так задержаться…
– Дядя до сих пор не пожелал меня видеть, – посетовал Люсий. – Когда я смогу с ним встретиться?
– Пока он не пожелает. И я сомневаюсь, что это случится. Ты для него – живой укор совести. Он дал тебе такую поблажку, а ты опоздал в поход…
– Но у меня мать болела! – закричал Люсий.
– У всех есть матери, Гай Люсий. Или были. Многие из нас отправлялись в походы, покидая больных матерей. Этим ты никого не разжалобишь. Ты, конечно, объяснил свою причину своим соседям по палатке?
– Да, – удивленно ответил Люсий.
– Жаль. Лучше бы промолчал. Они будут плохо думать о тебе – а значит, и о твоем дяде. Но я не об этом хотел тебе сказать. Это – армия Гая Мария, а не Сципиона Африканского. Ты меня понимаешь?
– Нет…
– Цензор Катон обвинил Африканского и его командиров в моральном разложении. А Марий скорее придерживается принципов цензора Катона, чем Сципиона Африканского. Я ясно выражаюсь?
– Нет, – Люсий побледнел.
– А я думаю, ясно, – улыбнулся Сулла. – Ты ластишься к красивому мужчине. Я не могу обвинить тебя в женоподобности, но если ты будешь продолжать строить глазки Гаю Юлию – который, кстати, доводится тебе родственником – думаю, ты потеряешь свою красивую голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21