Есть у него какие-то идеи на этот счет? Собирается ли он сначала прощупать все возможности и лишь потом сообщить, что задание представляется невозможным? Убежден ли он, что создание бомбы пойдет на пользу Израилю?
— Тут должен быть какой-то предельный срок, — заметил Дикштейн.
— Да, но мы не знаем, что он собой представляет, — Борг вытащил из салата кружочки лука. — Мы должны сделать нашу бомбу раньше египтян. Это значит, что твой уран должен быть заправлен в наш реактор до того, как заработает египетский. После этого все зависит лишь от химии — ни та, ни другая сторона не могут заставить атомы двигаться быстрее, чем им положено. Первый, кто начнет, первым и придет к финишу.
— Нам нужен какой-нибудь агент в Каттаре.
— Над этим я и работаю.
— И нам необходим очень толковый человек в Каире, — добавил Дикштейн.
Вот об этом Боргу говорить не хотелось.
— К чему ты клонишь, пытаешься выкачать из меня информацию? — вопросом на вопрос ответил он.
— Просто думаю вслух.
На несколько мгновений воцарилась тишина. Борг выловил ещё несколько луковых колечек. Наконец обронил:
— Я сказал тебе, чего я жду, но все решения, как этого добиться, предоставляю принимать тебе.
— Ну ещё бы, — Дикштейн встал. — Думаю, надо поспать.
— Есть ли у тебя какие-нибудь идеи относительно того, как начать?
— Да, есть. Спокойной ночи.

Глава третья

Нат Дикштейн никогда не предполагал, что может стать секретным агентом. Необходимость постоянно обманывать угнетала и утомляла его. Он вечно врал людям, скрывался, то и дело представая в том обличье, которое ему совершенно не свойственно. Никогда не покидала тревога, что его вот-вот разоблачат. И часто мучили кошмары, что его окружают полицейские и с криками: «Ты шпион!» волокут в тюрьму, где ломают ему ногу.
Сейчас Дикштейн тоже находился в достаточно неудобном положении. Его ждала встреча с пресс-офицером Евроатома Пфаффером, но, по всей видимости, он пришел слишком рано.
Пфаффер оказался молодым человеком с недоверчивым выражением лица и потрепанным коричневым портфелем в руках. Дикштейн последовал за ним в столь же растерзанный, как и его хозяин, кабинет и принял предложение выпить кофе. Они говорили по-французски. Дикштейн выступал под личиной представителя парижского отделения серьезного журнала «Международная наука». Он признался Пфафферу, что втайне лелеет мысль работать в «Сайентифик Америкен».
— Что вы пишите сейчас? — спросил его Пфаффер.
— Статья называется «НУМ» — «Неучтенные материалы». В Соединенных Штатах, — объяснил он свой замысел, — постоянно теряются радиоактивные материалы. Здесь же в Европе, как мне рассказали, налажена международная система по их отслеживанию.
— Совершенно верно, — кивнул Пфаффер. — Все страны, входящие в Евроатом, осуществляют контроль за расщепляющимися материалами. Во-первых, у нас есть полный список гражданских учреждений, у которых находятся их запасы — от шахт до производственных предприятий, складов, реакторов и перерабатывающих, фабрик.
— Вы говорите о гражданских учреждениях…
— Да, Военные не входят в наш список.
— Продолжайте. — Дикштейн с удовольствием предоставил Пфафферу излагать ситуацию, чтобы офицер не догадался насколько ограничены знания Дикштейна по этой теме.
— Для примера, — продолжал Пфаффер. — возьмем предприятия, делающие из урановой руды ядерное топливо. Сырье, поступающее на завод, взвешивается и подвергается анализу инспекторами Евроатома. Их данные вводятся в компьютер Евроатома и сопоставляются с информацией инспекторов добывающих предприятий — в этом случае речь может идти об урановых шахтах. Если налицо разница между количеством породы, выданной на-гора из шахт, и тем её количеством, что поступило на фабрику, компьютер сразу же обнаружит расхождение. Так же оценивается и материал, покидающий предприятие — и по количеству и качеству. Эти данные, в свою очередь, будут сопоставлены с цифрами, поступающими от инспекторов, наблюдающих за использованием ядерного топлива — допустим, на атомных электростанциях. Все отходы на них также взвешиваются и анализируются. Этот процесс контроля и двойной проверки включает в себя и конечное использование радиоактивных отходов. И, наконец, как минимум, дважды в год на предприятиях производится инвентаризация отходов.
— Понимаю. — Рассказ произвел на Дикштейна глубокое впечатление и серьезно обескуражил. Без сомнения, Пфаффер несколько преувеличивал эффективность системы, но, если даже делается лишь половина проверок, о которых шла речь, как можно стащить сто тонн сырья без того, чтобы это не было отмечено компьютером? Чтоб поощрить Пфаффера к дальнейшему разговору, он с восхищением отметил: — То есть, в любой данный момент вашим компьютерам известно местонахождение любой щепотки урана в Европе?
— В пределах стран-членов Евроатома — Франции, Германии, Италии, Бельгии, Нидерландов и Люксембурга. И речь идет не только об уране, но и обо всех радиоактивных материалах.
— Как он транспортируется?
— Все детали перевозок должны получить наше одобрение. Дикштейн захлопнул блокнот.
— Похоже, система в самом деле отличная. Могу ли я увидеть её в действии?
— Это уже зависит не от нас. В каждой отдельной стране вы должны связаться с руководителями атомной энергетики и попросить разрешения посетить установки. На некоторые из них организовываются туристские туры.
— Не можете ли дать мне список их телефонов?
— Конечно. — Встав, Пфаффер открыл ящик с досье. Дикштейн, решив одну проблему, столкнулся с другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120