В противном случае, я устрою ту ещё сцену прямо на улице, — предупредил он.
— Он превратит нашу жизнь в сплошной кошмар, пока не получит то, что ему надо, — сдался Воротничок.
— Ну что ему надо?
— Я изложу это вам в течение минуты, — сказал Дикштейн. Опередив их. он вошел в дом и поднялся по лестнице.
После минутного замешательства они последовали за ним. По лестнице вся троица поднялась до самого верха. Воротничок открыл двери чердачного помещения, и они вошли. Дикштейн огляделся. Здесь было просторнее, чем он прикидывал, и обстановка отличалась элегантностью и вкусом: стильная мебель, полосатые обои, много зелени и картин на стенах. Воротничок усадил своего друга в кресло, затем вынул из ящичка сигарету, прикурил её от настольной зажигалки и вставил тому в губы. Они сидели, прижавшись друг к другу, ожидая слов Дикштейна.
— Я журналист, — начал тот.
— Журналисты берут у людей интервью, а не избивают их, — прервал его Воротничок.
— Я не избивал его. Я только два раза ударил его.
— За что?
— Он что, не рассказывал вам, как напал на меня?
— Я вам не верю, — возмутился Воротничок.
— Сколько вам потребуется времени на подобные споры?
— Нисколько.
— Отлично. Мне нужна какая-нибудь история об Евроатоме. И отличная история — таковы требования моей карьеры. Итак, в данный момент существует возможность рассказать о гомосексуалистах, которые занимают в данной организации ответственное положение.
— Ты — паршивый подонок, — не выдержал приятель Воротничка.
— Совершенно верно, — согласился Дикштейн. — Тем не менее, я готов отказаться от этой истории, если мне предложат что-то получше.
Подняв руку. Воротничок пригладил свои седеющие волосы. и Дикштейн заметил, что ногти у него покрыты прозрачным лаком.
— Думаю, я догадываюсь, — сказал он.
— О чем? О чем ты догадываешься? — спросил приятель.
— Ему нужна информация.
— Совершенно верно, — согласился Дикштейн. Воротничок явно испытывал облегчение. Теперь самое время проявить некоторое дружелюбие и человечность, дать им понять, что дела не так уж и плохи. Дикштейн встал. На полированном столике сбоку стоял графин с виски. Он разлил его по трем стаканчикам. — Видите ли. вы достаточно уязвимы, и я засек вас, за что. как я предполагаю, вы должны испытывать ко мне ненависть; но я не собираюсь делать вид, что тоже испытываю к вам ненависть. Да, я подонок, и я использую вас — но это и все. Если не считать вашей выпивки. — Протянув им рюмки, он снова сел.
После короткого молчания Воротничок спросил:
— Так что вы хотите узнать?
— Ну что ж, — Дикштейн отпил крохотный глоток виски: он терпеть его не мог. — В Евроатоме имеются данные о перемещениях всех расщепляющихся материалов как в пределах стран-членов сообщества, так и вне их, так?
— Да.
— Уточним: прежде, чем кому-либо будет позволено переместить хоть унцию из точки А в точку В, он должен испросить вашего разрешения?
— Да.
— И имеются исчерпывающие данные о всех данных разрешениях?
— Все данные в компьютере.
— Знаю. При запросе компьютер даст распечатку всех готовящихся грузов, на которые получено разрешение.
— Что регулярно и делается. Ежемесячно в учреждении распространяется такой список.
— Блестяще. Вот что мне и надо — этот список. Наступило долгое молчание.
— Зачем вам нужен такой список? — прервал молчание приятель Воротничка.
— Я хочу проверить все отгрузки за текущий месяц. И предполагаю, что мне удастся доказать существенные расхождения между тем, что делается в действительности, и тем, что сообщают Евроатому.
— Я вам не верю, — вмешался Воротничок. — Вы не журналист. В ваших словах нет ни грана правды.
— Какая разница, не так ли? — спросил Дикштейн. — Можете верить во все, что хотите. У вас нет выбора, кроме как вручить мне такой список.
— Есть. Я могу уйти с этой работы.
— Если вы это сделаете, то я превращу вашего дружка в отбивную, — неторопливо сказал Дикштейн
— Мы обратимся в полицию! — воскликнул тот.
— Я исчезну. Может, и на год. Но я вернусь. И найду вас и, скорее всего, убью. Вас нельзя будет опознать в лицо. — Лицо Дикштейна совершенно ничего не выражало.
Воротничок уставился на Дикштейна.
— Кто же вы?
— Неужели для вас так важно, кто я такой? Вы знаете, что я сделаю то, что обещаю.
— Да, — глухо сказал Воротничок и спрятал лицо в ладонях.
Дикштейн подождал, пока молчание окончательно воцарилось в комнате. Воротничка он загнал в угол, и для него оставался только один выход. Дикштейн дал ему время осознать положение. Прошло несколько томительных минут прежде, чем он опять заговорил.
— Распечатка достаточно объемистая.
Воротничок кивнул, не поднимая головы.
— У вас проверяют ручную кладь, когда вы покидаете контору?
Тот покачал головой.
— Распечатки хранятся под замком, к которому надо подбирать ключ?
— Нет. — С видимым усилием Воротничок постарался прийти в себя. — Нет, — устало повторил он, — это информация не является секретной. Просто она носит конфиденциальный характер, не предназначена для публикации.
— Хорошо. Итак, вам потребуется завтрашний день, чтобы обдумать все детали — какую взять копию распечатки, что вы скажете секретарше, и так далее. Послезавтра вы принесете её домой. Вас будет ждать записка от меня. В ней будет сказано, как состоится передача документа. — Дикштейн улыбнулся. — И после этого вы никогда больше меня не увидите.
— Господи, — сказал Воротничок, — как я на это надеюсь. Дикштейн встал.
— Какое-то время вам бы лучше никуда не звонить. — Найдя телефон, он вырвал из стены шнур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120