Раньше она не замечала за собой склонности к лесбиянству. Но где-то глубоко в подсознании что-то такое, как видно, было — как, впрочем, и у большинства женщин.
Лена погладила Валю по бедру и добралась до ее сокровенного места, но тут Валя выпрямилась и повернулась к ней лицом. Взгляд у нее был удивленный.
Лена улыбнулась и попыталась обнять подругу. Валя выскользнула у нее из рук и побежала по одному из мостиков к внешнему кольцу радиусом метров сорок.
Мостик был железный и громыхал в такт шагам. Горячий металл обжигал подошвы.
За внешним кольцом открывалось море. Никаких плавсредств у железного острова не было.
Валя прыгнула в воду внутри кольца. Лена прыгнула за ней, и Валя не стала убегать. Она тоже была возбуждена.
Остров
— А куда мы плывем? — спросила Вероника. До этого она долго и безуспешно пыталась отогнать от себя Аркашу, дабы он не мешал ей загорать. Аркаша огрызался односложными фразами типа «я не мумия». Он намекал на то, что раздевшись догола перед посторонними, Вероника не вправе протестовать против скромных проявлений любви.
У Вероники не было сил для решительных действий, и ей приходилось терпеть оные проявления, которые выражались в форме осторожных поцелуев тела.
Кир был занят судовождением. Прочие мужчины — то есть Гарри и Полбуханки — страдали временной импотенцией и к красоте обнаженной Вероники оставались равнодушны, не говоря уже о мальчишеской фигуре Амиго.
Впрочем, бодрость потихоньку возвращалась в их тела и души. По крайней мере вопль «Земля!», который издал Гарри, увидев что-то твердое на горизонте, вызвал вокруг катера некое подобие цунами.
Это и правда была земля, а именно — коралловый остров и одновременно ответ на вопрос Вероники.
Что может быть круче отдыха на коралловом острове! Катер ткнулся носом в песок. Женька выбросила на берег свои туфельки и первой покинула катер. На берегу росли кокосовые пальмы, летали бабочки кокосовые орехи валялись на земле. Кир изыскал в бесчисленных карманах своих штанов перочинный нож, взрезал орех и угостил всех кокосовым молоком.
— Классика, — оценил эту пищу Аркаша.
— Купаться хочу, — объявила Амиго полезла в воду. Когда она нырнула и не вынырнула, Кир испугался поплыл ее искать. После его взволновался очень и очень, ибо не нашел. Но волнение его потихоньку улетучилось, когда он обнаружил, что может находиться под водой неограниченно долгое время
Он позвал с собой Женьку. Женька застеснялась, и тогда он стащил ее в воду в платье, утянул на глубину и там раздел догола, а одежду выкинул на берег. То есть ему так показалось. На самом деле до берега долетела только юбка, а блузка и нижнее белье по легкости своей упали в воду и начали тихий дрейф в открытое море.
Но Женька об этом и не подозревала. Она любовалась красотами кораллового рифа.
Кир тем временем любовался ее собственной красотой. И любование это не прошло для него бесследно.
Пришлось оставить плавки на произвол судьбы и отвлечь подружку от созерцания рыб и медуз.
Можно поручиться, что такого полового акта до них никто не совершал. На протяжении всей любовной игры — между прочим, достаточно долгой, они не показывались на поверхность.
Во время оргазма Женька любила кричать. Но на этот раз все было сложнее. Для крика в ее легких не было воздуха, и оттого оргазм показался ей особенно восхитительным — был пик блаженства и не было для него выхода, и все блаженство осталось в ней.
Но как говаривала Женька в минуты откровенности, «из всех видов любви для нас важнейшей является французская» И едва порождающий орган Кира восстановил работоспособность, Женька приступила к делу со свойственным ей умением, не знающим границ.
Семя обильной волной выплеснулось за пределы кирова организма, и Женька с наслаждением употребила его в пищу — она не раз называла этот продукт жизнедеятельности мужчины своим любимым напитком.
Очень скоро она почувствовала что-то не то. Что-то непривычное и странное шевелилось у нее во чреве, напоминая о беременности, про которую Женька знала лишь понаслышке. Она стремительно вынырнула на поверхность. Кир вынырнул следом.
— Что такое? — спросил он.
— Кажется, я рожаю, — ответила Женька.
— Ты смеешься или умом рехнулась? — вежливо поинтересовался Кир.
— Сам смотри, — сказала Женька, показывая, куда именно надо смотреть.
Кир посмотрел и свистнул.
— Ой, — произнесла Женька.
Из той части женского тела, которая в Дао Любви именуется нефритовыми воротами, выплыл новый персонаж. Это была живая фигурка ростом сантиметра в полтора, но с пропорциями взрослой девушки. Движения ее были вполне целеустремленными — она плыла брассом в направлении левой Женькиной груди.
Грудь эта находилась под водой, равно как и другая. И из обеих грудей вдруг тончайшей струйкой потекла белая жидкость.
— Ой, — повторила Женька. Она поняла конечную цель путешествия рожденной ею дюймовочки и приблизила к ней свою грудь. Дюймовочка пришвартовалась к соску и поймала ртом бьющую из него струйку молока.
— Гляди, растет, — сказал вдруг Кир, который до этого молча наблюдал за странной сценой и поддерживал Женьку рукой, чтобы та совершала поменьше движений.
Дюймовочка прибавляла по миллиметру в секунду, и Кир мгновенно подсчитал в уме, что через полчаса она достигнет человеческого роста. Но новорожденная обманула его ожидания. Через шестнадцать секунд она оторвалась от соска, потому что поток молока иссяк. В другой груди о иссяк еще раньше. Теперь дюймовочка была ростом чуть больше трех сантиметров, и можно было разглядеть, что фигурой она напоминает Женьку, а лицом больше смахивает на Кира и вообще имеет довольно приятную внешность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23