Это так просто. Удар или выстрел — и не думаешь о том, что этот может на тебя напасть.
Убивать легко, Жанночка, очень легко. К этому привыкаешь и уже странно слышать: взять живым! Тогда, спрашивается, зачем посылать убийц? А затем, чтоб они удерживать руку научились. Ведь если научишься убивать, то уже не различаешь мужчин, женщин, стариков, детей… Есть враг. Его надо уничтожить и желательно подчистую. Чтобы мстить никто не мог.
А потом учишься удерживать руку. Учишься различать детей, каких еще можно вылечить от ненависти, каких еще можно заставить научиться любить и НЕ убивать. Вот это и есть самое сложное. Научиться не убивать, оставлять за спиной тех, кто, возможно, никогда не постигнет этой страшной науки.
Убивать легко, Жанна. Этому быстро и легко учишься,..
Бабка Стефания умолкла, глядя в стену. Жанна с сомнением смотрела на нее и пыталась понять, к чему была вся эта лекция. Сама она никогда и никого не убивала, если не считать комаров и колорадских жуков. Тем более она врач. Ей это вообще заказано…
«А может, бабулька сама в свое время навоевалась где? — лениво подумала Жанна, поправляя волосы. — шрамы-то у нее отнюдь не от операций в клинике…»
— Ты права, — опять угадала ее мысли бабка Стефа-ния. — Некогда я хорошо повоевала. Прекрасно научилась убивать. Потом долго пришлось учиться сдерживать руку. Жаль, что я так и не постигла этой науки до конца… Световид так и остался мной недоволен. И братья стораз говорили, что надо научиться не убивать… А я так и не умею сдерживать руку. Всегда наношу смертельный удар. За то, наверное, и пострадала…
Бабка Стефания тяжело поднялась и ушла в спальню, шаркая и кряхтя. Жанна смотрела ей вслед и думала, что трудно себе представить эту старую развалину воюющей и убивающей. Да, девушка прекрасно понимала, что люди не рождаются стариками, они ими становятся, но легче от этого не было…
Поход опять откладывался на неопределенный срок. Чайка беспрестанно ругалась по этому поводу, но приказ Императора Лакха был однозначен: отложить поход на неопределенный срок. Это раздражало. Серый Отряд снова начал ворчать и подумывать о самороспуске. Андрей тоже стал прикидывать, куда бы ему податься, и ничего, кроме степей Приграничья, в голову не приходило… Он пришел в «Семеро Козлят» и подсел к столику Кобры, скучающе перебиравшей струны лютни, глядя куда-то в пространство перед собой.
Что, опять поход откладывается? — мягко улыбнулась она, но взгляд ее холодным лезвием полоснул по лицу Андрея. Сотника всегда поражало это несоответствие взгляда и улыбки менестреля. Создавалось ощущение, что они принадлежат двум совершенно разным людям. — Откладывается, — Андрей вздохнул и криво ухмыль-нулся. — Я никак не пойму, чего хочет Император? Он постоянно меняет свои решения. Один его приказ противоречитдругому…
— Он боится. — Кобра отложила лютню и внимательно посмотрела на Андрея. — Он страшно боится и не знает, что ему делать, как поступать, какие отдавать приказы. Он чувствует, что сейчас за его спиной нет поддержки которая была всегда. Напарники и дружки Лэгри и Догха ушли куда-то, и он остался один..,
— Откуда ты знаешь? — Андрей вскинул на Кобру изумленный взгляд.
— Мы, менестрели, знаем многое. Слухами Танэль полнится. Не зря же теперь у Лишенных Имен гораздо больше войск, чем раньше. Лакха уже не может сдерживать дезертирство. А, кроме того, ты заметил, что Лишенные Имен не нападают, хотя могли бы уже давно раздавить Альтх. Они чувствуют, что их главный враг ушел, а Лакха не так опасен…
— Не так опасен? — Андрей невесело рассмеялся. — Но я-то пока по эту сторону фронта!
— Не мне вас судить.
Кобра встала, взяла инструмент и, не прощаясь, ушла.
* * *
Черный детинец Айлегрэнда врастал в небо. Удивительным образом он не нависал над посадами и слободами, не подавлял их. Он просто был.
Гюрза сидела на холме и смотрела на город, на свой город. Ей было страшно как никогда. Она думала, что уже отвыкла от этого чувства, забыла, что это такое, а оно опять вернулось. Сразу после появления Огня Световидовича в спальне Слепого Эла. И Гюрза знала, чего боится.
Одиночества.
Она видела, что произойдет если не в этом году, так в следующем или через пять лет. Она знала это. И боялась. И понимала, что никто уже не поможет. С Огнем Световидовичем она и так никогда уже не сможет расплатиться. Она спасла, но чужими руками, Стефанию, вот уже вторую неделю жившую в Айлегрэнде и просто сиявшую от счастья. Наверное, у нее какие-то шашни с Одди… Гюрзе было все равно. Единственное, что вызывало у нее легкое недоумение, — это как Огнянка смогла забыть того, другого…
Гюрза знала, что никто ей помогать не будет. Никто, даже ее соратники — Чародеи. Слепой Эл умер в тот же день, когда появился Огонь Световидович. Остальные… Что ж, они не отвернутся от нее до конца, они будут сражаться до последней капли крови, но больше не вернутся в Темницу у Корней Земли. Никогда. Хотя сами они об этом еще не знали…
Гюрза оглянулась на едва слышный шорох за спиной и увидела Стефанию.
— Здравствуй, Огнянка, — с улыбкой проговорила Гюрза и указала на траву рядом с собой. — Садись, поговорим. Нам есть о чем поговорить.
Стефания пожала плечами и села рядом. Гюрза ощущала скрытый в девушке огонь, чувствовала его невероятную, невозможную природу, смешавшую в себе смертную и бессмертную сущность. Ощущала и не могла понять — как Стефания не сгорит от этого пламени?
— Никто не поможет нам, — тихо проговорила Огнянка, и на глазах ее сверкнули слезы. — Боги и так вмешались слишком сильно в наши дела…
— Я знаю, девочка, — Гюрза печально улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119