Он только смотрел, как она наливает ему чай и размешивает сахар.
— Где ты служил? — спросила Вирэ, чувствуя на себе его взгляд, но не понимая его значения.
— В Дрос-Кортсвейне. Под началом у гана Джави.
— Теперь он умер.
— Да, от удара. Отменный был командир. Он предсказывал, что будет война. Абалаин, должно быть, жалеет, что не послушал его.
— Его не один Джави остерегал. Все северные военачальники доносили об этом. А отец годами держал шпионов в надирском стане. Всем было ясно, что надиры готовятся напасть на нас. Абалаин глупец — он и теперь все шлет Ульрику свои договоры. Не может понять, что война неизбежна. Знаешь ты, что у нас в Дельнохе всего десять тысяч войска?
— Я слышал, что даже меньше.
— А ведь нам надо оборонять шесть городских стен. В военное время людей требуется вчетверо больше. Да и дисциплина уже не та, что раньше.
— Почему?
— Потому, что все они заранее обрекли себя на гибель! — гневно ответила Вирэ. — Потому, что отец мой лежит при смерти, а в гане Оррине твердости, что в гнилой картофелине.
— Оррин? Впервые слышу.
— Племянник Абалаина. Он командует гарнизоном, но вождь из него никудышный. Будь я мужчиной...
— Я рад, что ты не мужчина.
— Почему?
— Не знаю, — смутился он. — Просто так сболтнул. Рад, и все тут.
— Так вот, будь я мужчиной, я взяла бы командование на себя. И справилась бы куда лучше, чем Оррин. Чего ты так смотришь на меня?
— Я не смотрю, я слушаю, черт возьми! Почему ты все время ко мне придираешься?
— Может, мне разжечь огонь?
— Что? Разве мы остаемся?
— Если хочешь.
— Решай сама.
— Давай останемся еще на денек. Так мы сможем.., лучше узнать друг друга. Начали мы неважно, хотя ты уже трижды спас мне жизнь.
— Нет, только однажды. Ты слишком крепкая, чтобы замерзнуть. А в третий раз нас обоих спас Груссин. Но я согласен остаться до завтра. Только мне неохота больше спать на полу.
— Тебе и не придется.
Настоятель улыбнулся смущению молодого альбиноса, разомкнул мысленную связь и вернулся к своему письменному столу.
— Поди ко мне, Сербитар, — сказал он вслух. — Ты не жалеешь, что принес обет безбрачия?
— Иногда жалею, — честно ответил юноша, поднимаясь с колен. Он отряхнул свое белое одеяние от пыли и сел напротив настоятеля.
— Девушка достойна, — сказал он, — мужчина мне непонятен. Они станут слабее, познав друг друга?
— Сильнее. Они друг другу нужны. Вместе они — единое целое, как в Священной Книге. Расскажи мне о ней.
— Что я могу сказать?
— Ты входил в ее разум. Расскажи мне о ней.
— Она княжеская дочь. У нее нет уверенности в своих женских чарах, и смутные желания владеют ею.
— Почему так?
— Она не знает почему.
— Это я понял. Но ты-то знаешь?
— Нет.
— А что ты скажешь о мужчине?
— В его разум я не входил.
— Знаю — но все-таки?
— Его снедает страх. Он боится смерти.
— Ты считаешь это слабостью?
— В Дрос-Дельнохе — да. Там почти всех ждет верная смерть.
— А быть может, в этом его сила?
— Не понимаю, как так может быть?
— Что говорил о трусах и героях философ?
— "По самой природе определения только трус способен на высочайший героизм".
— Ты должен созвать Тридцать, Сербитар.
— Неужто главой буду я?
— Да, ты будешь Голосом Тридцати.
— Кем же тогда будут мои братья?
Настоятель откинулся на спинку стула.
— Арбедарк — Сердцем. Он силен, бесстрашен и правдив.
Менахем — Глазами, ибо наделен даром. Я же буду Душой.
— О нет! Я не могу приказывать тебе, учитель.
— Ты должен. Остальных назначишь сам. Я полагаюсь на твое решение.
— Но почему я? Глазами следовало бы стать мне, а главой — Арбедарку.
— Доверься мне. Все откроется после.
— Я выросла в Дрос-Дельнохе, — говорила Вирэ, лежа с Реком перед жарким огнем. Он подложил под голову свой свернутый плащ, ее голова покоилась у него на груди. Он молча гладил ее волосы. — Это величественное место. Ты бывал там?
— Нет. Расскажи мне о нем. — Реку не особенно хотелось слушать этот рассказ, но и говорить он не хотел.
— Его ограждает шесть стен, и в каждой двадцать футов ширины. Первые три возвел Эгель, Бронзовый Князь. Но город рос, и пришлось построить еще три. Крепость загораживает собою Дельнохский перевал. Только этим путем может армия пройти через горы, если не считать Дрос-Пурдола на западе и Кортсвейна на востоке. Мой отец перестроил старый замок и сделал его своим домом. С башен открывается прекрасный вид. На юге простирается Сентранская равнина, летом она вся золотая от злаков. А от севера и вовсе глаз нельзя отвести. Ты меня слушаешь?
— Да. Золото хлебов. Глаз нельзя отвести.
— Тебе правда хочется это слушать?
— Да. Расскажи мне побольше о стенах.
— Что тебе рассказать?
— Насколько они крепки?
— В них шестьдесят футов вышины, и через каждые пятьдесят шагов стоят сторожевые башни. Любая армия, которая попытается взять Дрос, понесет страшные потери.
— А ворота? — спросил Рек. — Стена крепка воротами.
— Бронзовый Князь подумал и об этом. Все ворота снабжены железными решетками, створки — многослойные, сделаны из дуба, бронзы и стали. Узкие проходы за воротами выводят в пространство между стенами. В этих проходах можно сдерживать малым числом несметные вражеские силы. Крепость выстроена с большим умом — вот только город все портит.
— Как так?
— По замыслу Эгеля, между стенами должна простираться пустая убойная полоса. Каждая последующая стена стоит чуть выше предыдущей — это замедляет продвижение врага. При достаточном количестве лучников можно устроить настоящую бойню. Притом это устрашает: враг будет знать, что за другой стеной, если он ее возьмет, его будет ждать новая убойная полоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16