– Этого – туда! – резко распорядилась Жанна.
Крепыш в кожанке, давешний мажордом при шлюхах, подхватил с пола Билли, все еще скрюченного – такой удар, нанесенный по всем правилам, ненадолго парализует, – головой вперед зашвырнул в другую комнату, зашел следом и закрыл за собой дверь. Один из камуфляжных, проследив за взглядом Жанны, поднял газету, удовлетворенно хмыкнул и отложил, не прикасаясь к пистолетам.
Макс все еще стонал и охал, но уже не орал. Камуфляжники надежно припечатали его к полу, один заломил руку, второй сграбастал пятерней за волосы, задрал голову. Маска слетела. Наступил полный порядок и благолепие, никто не суетился, никто не кричал. Что-то вроде немой сцены.
Натянув платье через голову, Жанна вышла в другую комнату. Шепнула что-то на ухо крепышу, села подальше, так, чтобы оклемавшийся Билли не смог достать ее ногой в прыжке, положила на небрежно застеленную кровать свой ПСМ, неспешно закурила и созерцала пленника, чуть заметно улыбаясь. Спросила:
– Что, сучонок, ждешь небось, что тебе заявят, будто пришла милиция и ты арестован? Легкой жизни захотел…
Билли, уже украшенный наручниками, еще более занервничал после этой реплики.
Крепыш достал из-под кожанки черный пистолет изящного импортного облика, снабженный столь же черным, внушительным цилиндрическим глушителем, застыл у двери, словно робот. Физиономия у него не то чтобы стала агрессивной – просто бедняга Билли, впервые в жизни на секунду обретя дар ясновидения, сообразил, что этот спокойный, несуетливый тип с равнодушным выражением лица выполнит самый жестокий приказ.
– А правда, Билли, я очаровательное создание? – весело спросила рыжеволосая. – Что-то побледнел у нас Билли, и вот уже никакого стояка я у него что-то не наблюдаю… – Она сузила глаза, голос зазвучал холодно, с издевкой. – Ну, так что это вы натворили, дрочилы-мученики? Стоял себе обменный пункт, никого не трогал, налоги платил и «крыше», и государству, крепил рынок, менял себе денежку, ту на эту и наоборот… Так нет, налетели добры молодцы, вольные стрелки, сгребли капусту, напакостили… Ты зачем мочканул охранника, жертва аборта? В глаза мне смотри, блядь такая! – вновь улыбнулась, как ни в чем не бывало. – Ну, так с чего вы решили, что бояться следует в первую очередь ментов?
– Это не я… охранника…
– Ну да? – ухмыльнулась Жанна. – А Максик сейчас очухается и скажет, что ты…
– Это Абдулла… Из своего… У него «Вальтер», можно же посмотреть по пуле.
– Сейчас. Будем пули смотреть. И капуста у Абдуллы?
– У него половина…
Пожалуй, Билли никого не собирался доставать ногой в прыжке. Не тот типаж. Слабое звено, каковое имеется в каждой цепочке, нужно только угадать. Жанна, небрежно затушив сигарету о подоконник, присела на корточки рядом с собеседником, ткнула стволом пистолета ему в ухо, но тут же передумала, кивнула напарнику:
– Иди-ка сюда, Зверь, со своей бесшумкой…
– В ногу? – спокойно осведомился Зверь, медленно надвигаясь.
– Ну, Зверь, ты садист… – протянула Жанна. – Он же хромать будет… В яйцо. Тебе которого не жалко, Билли? Да ты не горюй, чудик, и с одним яйцом люди живут припеваючи… – И преспокойно, насквозь по-деловому продолжала: – Зверь, ты только стяни с него штаны, а то ведь промахнешься, если будешь стрелять вслепую, еще в ногу засадишь.
Билли попытался что-то прохрипеть. Зверь бесстрастно прикидывал, как половчее стянуть с него брюки.
– Погоди минутку, – сказала Жанна. – Такое впечатление – жалко Билли своего яйца. Дорого оно ему, как память. А, Билли? Ну, тогда говори, умничка, может, я тебя и пожалею… Половина бабок у Абдуллы. А где Абдулла?
– В Ольховке.
– Конкретнее.
– К-кошевого сорок пять. Частный дом. Там его телка…
– Завтра все вместе собирались сдернуть?
– Ну…
– Вторая половина где?
– В сумке. В шкафу. Нет, давай уж разборку сделаем, как положено… Коли такие танцы… Я тут пешка…
Жанна кивнула Зверю, и тот отошел, не спрятав пистолета.
– Абдулла что, черный?
– Нет, наш, ольховский. Костя Дударев. Абдулла – для красоты, как в «Белом солнце»… – Билли, умоляюще глядя на нее, прохрипел: – Не надо, мужики… – и сообразил, что мужик перед ним только один. – Жанна, я ведь так, на подхвате… Может, добазаримся?
– Лапочка ты моя, – похлопала его по щеке Жанна. – Ну хорошо, я же женщина, мне душевной быть положено. Вот попался бы ты тому мужику с парижской фотографии, он бы принялся светить тебе в рожу лампами да охаживать кулачищем по загривку. Терпеть он таких не может…
– А он кто? – машинально спросил Билли.
– Да милейший человек, – мечтательно сказала Жанна. – Комиссар полиции шестнадцатого округа. Неделю мы с ним общались, а замуж и в самом деле звал, только у меня командировка кончилась…
Упруго выпрямилась и вышла. Только тогда до пешки Билли и стало понемногу кое-что доходить.
Макс и его стражи пребывали в прежней позиции.
– Ну, подняли и украсили, – распорядилась Жанна.
Макса подняли, украсили наручниками. Усадили на диван и сели по бокам, зажав с обеих сторон.
– Давай уж матом, чтобы легче стало, – предложила ему Жанна. – Пока не сели писать официальные бумажки.
Однако Макс, люто сверкнув глазами, молчал.
– Ну, ты умней, чем я думала… – и она продолжила скучным голосом: – Старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан Шевчук. То бишь я. Согласно указу Президента… До тридцати дней… В бюрократию играть будем? Удостоверение предъявлять в развернутом виде?
– С-сука, – сказал Макс и отвернулся, насколько мог.
– Значит, не будем. – Жанна отошла ко второму штатскому, понизила голос: – Толя, давай в машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16