Лет десять назад отдел даже хотели закрыть, но не закрыли – опять-таки на всякий случай. Человечество было настолько богато, что могло позволить себе эту маленькую роскошь, тем более что при успехе Проекта «Икар» отделу ЧП найдется какая-нибудь работа. Но пока сотрудников в нем было очень мало, и в последние годы многие о нем попросту забыли…
Панарин вошел в свой коттедж, уселся в большое мягкое кресло. Посидел с закрытыми глазами, вновь вспоминая беззвучно рассыпавшийся корабль, физиков, стоявших унылой кучкой у выхода на летное поле…
Встал. И обнаружил на столе листок бумаги – список пассажиров, которые должны были прилететь завтра на «Кассиопее». Видимо, список принес Кедрин. Одна фамилия была подчеркнута синим карандашом, каким обычно пользовался адмирал.
Каратыгин И. Е. Профессии туристов обычно не указывались, но фамилию каждого, который прилетал в служебную командировку, сопровождало упоминание о роде занятий. Так и здесь – Каратыгин И.Е., член Совета Системы, начальник Управления энергетики Системы. Он же – Дрессировщик Харибды, Скупой рыцарь, Гобсек. Молодежь проекта была остра на язык и порой несдержанна в прозвищах, метко отражавших тем не менее суть дела. А суть была в том, что Каратыгин принадлежал к числу тех, кто ратовал за введение для Проекта энергетического лимита…
«Значит, вот так», – подумал Панарин. Вот, значит, как. Что это – просто очередное выражение недовольства, или Каратыгин собирается осуществить наконец свою прошлогоднюю угрозу – вынести вопрос на референдум Системы? Плохо, если так. Что ж, «Кассиопея» прибудет в девять тридцать, время еще есть…
Он решительно встал и нажал клавишу видеофона.
– Дежурный Главной диспетчерской, – по инерции отчеканил Тоймар. – А, это ты? Доброе утро, Тим.
– Доброе утро, Гуго, – сказал Панарин. – Есть дело. Запроси Землю, где сейчас находится репортер Глобовидения Станислав Снерг. Это срочно. А пока посплю часика три, позвони в девять, заодно и разбудишь. Запомнил фамилию?
– Конечно, – сказал Гуго. – Я его и сам знаю.
– Вот и отлично. Итак, ровно в девять…
Глава 3
Снерг у себя дома
Снерг захлопнул мягко цокнувшую дверцу элкара, отошел на несколько шагов, встал спиной к машине, и больше не было начала двадцать второго столетия, радужных роев мобилей над домами, скоростных трасс и космолетов, многолюдства и строчных экранов Глобовидения. Всего четыре километра от автострады, шесть-семь минут по узкой старой дороге, заросшей сочной высокой травой колее, – и он, приехав в тайгу, вернулся самое малое на десять тысяч лет назад. И в те далекие времена все здесь было точно таким, как сейчас – звезды, тайга и тишина.
Он с наслаждением вдохнул полной грудью эту прохладную свежую тишину. Крупные, как вишни, белые звезды усыпали небо, их свет был чист и прост, как Время, которого не существовало сейчас. Млечный Путь тек по небу алмазным ручейком, и Снерг по неведомой ассоциации вспомнил плывшие по Днепру в ночь накануне Ивана Купала венки со свечками – вереницы зыбких огоньков на темной воде, крохотное пламя, такое слабое над тугой волной, робкое и трепетное, как надежды на то, что самое лучшее и самое главное в жизни – впереди… Он снимал там полтора года назад.
Откуда-то издали долетел самоуверенный, хозяйский вопль рыси и растаял, запутавшись в темной стене сосен. Зверь не чувствовал хода времени, перемены для него заключались только в том, что люди приносили с собой иные, новые шумы. Существо, которое воспринимает мир исключительно через звуки, – привычно представил Снерг сюжет. Нет, оно не слепое от рождения – у них там не слепнут, у них вообще не бывает глаз. Подходит? Вполне. Пусть останется в запасе до того времени, когда я устану делать фильмы и стану писать фантастические романы. Вот только устану ли я когда-нибудь снимать?
Снерг сел в элкар и повел машину вверх по отлогому склону. Миновал гребень, перевалил на ту сторону и медленно стал спускаться в обширную долину. С трех сторон ее замыкала тайга, косо пересекала узенькая, отблескивающая светлым серебром речка, и там, у излучины, Снерг увидел огни, прибавил скорость. Фары он не включал – не хотел мешать репетирующим, да и лунного света вполне хватало, он отчетливо видел полдюжины выстроившихся полукругом мобилей, и рядом с ними – словно бы кусочек солнечного дня, перенесенного сюда с другой стороны планеты, где в этот час был день. Полусфера света, и в ней зеленели иные, не сибирские, деревья, зеленела трава, гуляли люди. До Снерга донеслись звуки старинной музыки.
Он подъехал к крайнему мобилю, остановил элкар, тихонько притворил дверцу, тихонько прошел к месту, откуда мог все видеть и никому не мешать.
Спиной к нему на раскладном стульчике, ссутулившись, подперев кулаком подбородок, сидел человек в черных брюках и черном свитере. Левее, у аккуратной шеренги мигающих синими, зелеными и алыми лампочками приборов сосредоточенно склонились еще пятеро, и тут же, как равноправный, не требующий опеки член коллектива, беззвучно работал, светился дюжиной окошечек, не уступающих в замысловатости калейдоскопу соцветием красок, компьютер сцены «Байкал», правда, так его никто не называл – люди театра по бог знает кем заведенной традиции именовали компьютер Мельпоменом. Справа от человека в черном выстроилась подчиненная Мельпомену аппаратура, давно сменившая архаические прожекторы и ставшая в современном театре привычнее, чем занавес. В свое время Снерг начинал с фильмов о театре и с тех пор неплохо разбирался в постановочном хозяйстве.
Он высмотрел и себе стул-разножку, тихо устроился поодаль и стал смотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14