Сидим, мечтаем и вздыхаем оттого, что мы такие маленькие, лодки нам не дадут, а самим не достать.
Вдруг Жучок придумал и говорит:
– Знаешь, Маня, возьмём корыто, оно лёгкое, тут близко стоит. Никто не увидит, мы сядем и поедем.
– Поедем! – с восторгом подхватила я.
Сговорились быстро и, не медля, тихонько отправились в конец террасы, где близ цветочных горшков приютилось старое корыто. Мы перенесли его на крыльцо и опустили на воду.
Оно легко и заманчиво заколыхалось на воде, будто настоящая лодка. Брат осторожно поставил на него ногу, но утлое судёнышко моментально ушло вниз, и Жучок, потеряв равновесие, бултыхнулся прямо в воду.
Он не успел даже закричать и на моих глазах начал тонуть. А я была слишком мала, чтобы помочь ему. Я даже не сразу сообразила, что произошло и что мой брат в опасности.
Выручил, как всегда, Нигер. Верный пёс мгновенно бросился в воду и, подплыв к тонущему, схватил зубами за одежду. Из воды показалась голова брата, он изо всех сил вцепился в собаку.
Они барахтались у самого крыльца, но так как ступеньки были довольно высокими и скользкими, то Нигер никак не мог взобраться на них с такой тяжестью. Он только перебирал лапами, стараясь держаться на поверхности, и время от времени визжал и лаял.
Тут и я, придя немного в себя, кинулась в дом, громко крича и плача. Выскочили старшие, и я, судорожно всхлипывая, повторяла:
– Шура! Нигер! Шура! Нигер!
Взрослые бросились к крыльцу и помогли изнемогающей собаке и моему озорному братцу, который едва не поплатился за свою выдумку собственной жизнью, выбраться из воды.



Нам с Жучком, конечно, досталось на орехи, и поделом, братец ещё схватил грипп и пролежал целый месяц в постели, а Нигера опять все очень хвалили и угощали лакомством.




Как Нигер нашёл для меня сестрёнку, а моим родителям – дочку

Зимой у нас в Сибири бывали такие бураны, что сугробы наносило выше человеческого роста, а снег, слежавшись, делался почти таким же крепким, как лёд. После каждого бурана мы с ребятами из соседнего двора прорывали в сугробах туннели, строили снежные дома и играли в жителей севера – эскимосов.
Во всех наших играх, разумеется, непременно участвовал Нигер. Он возил нас на санках. Он был огромным страшным белым медведем, с которым мы боролись, и, что особенно приятно, он давал себя побеждать. С его помощью мы не раз открывали Северный полюс, который тогда ещё не был завоёван человеком.
Мы катались с ледяной горки, а Нигер с задорным лаем бежал следом, и, кажется, ему было весело не меньше, чем нам.
Катаясь на коньках, мы впрягали его в постромки, и он мчал нас по гладкому льду с такой быстротой, что ветер свистел в ушах.
В общем, было необыкновенно весело, и целый околоток завидовал, что у нас есть такой замечательный пёс.
И вот однажды, вернувшись домой в морозный зимний вечер, мы вспомнили, что забыли в наших снежных хижинах папин пояс, который он не велел нам трогать без спроса. Боясь, что утром папа хватится пропажи и нам основательно попадёт, мы с братцем принялись советоваться, как поступить.
В это время поднялся ветер и повалил густой снег. Ну, как тут быть? Самим выйти на улицу нельзя, не пустят. А кому можно доверить такую тайну?..



Решили послать Нигера. Если он почту носит, что ему стоит притащить какой-то пояс! И вьюги он не боится. Я подозвала пса, приподняла его длинное мягкое ухо и долго старательно нашёптывала ему, надеясь, что он поймёт, что от него хотят.
– Принеси, Нигерушка, папину опояску, она лежит в нашем домике. Принеси, пожалуйста, а то нас в угол поставят, – просила я и даже поцеловала его заискивающе в морду. Нигер мотнул недовольно головой и высвободил ухо.
Брат же, как человек более разумный, разыскал папину шапку, дал понюхать Нигеру и тихонько сказал, подталкивая собаку к двери:
– Пиль!
Нигер стал скрести дверь.
– Мама, – сказала я невинным голосом. – Нигер хочет на улицу. Можно ему выйти?
– Ну, конечно. Скажи няне, она выпустят его. А вы не подходите к двери: простудитесь.






Нигера выпустили, и он стремглав бросился во двор. Мы с замиранием сердца ждали, найдёт ли он пояс и принесёт ли его нам.
Нас послали умываться перед сном, и тут все услышали беспокойный лай Нигера и его царапанье в парадную дверь.
– Что это он затеял? – недовольно проворчал отец. – Опять, наверное, собаки вырыли дыру под забором. Как это он попал на улицу? Ну, полает и перестанет, – добавил отец.
Мы с Жучком предполагали, что Нигер несёт папину опояску, и, переглядываясь, соображали, как нам незаметно взять её у него. И что он так лает? Только привлечёт общее внимание...
Лай не умолкал. В нём слышалась тревога. Нигер лаял всё громче и настойчивее, почти без перерыва.
– Что там такое? – недоумевали взрослые, но никому не хотелось выходить из тёплой комнаты на холод.
– Дайте-ка, я схожу, погляжу, – сказала наша старая нянюшка, уже несколько лет жившая у нас вместо прежней молодой и ленивой няньки. Мы очень любили её и даже поверяли ей свои тайны.
Она оделась и вышла на крыльцо. Слышно было, как хлопнула парадная дверь под напором ветра. Лай стих. Через минуту нянька вернулась, охая и вздыхая, неся в руках тряпичный свёрток.
– Ах ты, беда какая, – говорила она. – Никак, дитё нам подкинули. Нигерушка-то, смотрю, лает над каким-то узелком...
Свёрток положили на сундук и начали разматывать, оттуда выглянуло крохотное сморщенное личико. Все столпились кругом, и Нигер тоже просунул нос и старательно обнюхал находку. Ребёночек заплакал.
– Ах ты, горе какое. Что делается на белом свете: бросила свою дитю! – продолжала возмущённо причитать няня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10