Стояли морозные январские дни. Но зимняя стужа только прибавляла бодрости. Утром рано, подвязав к саням лыжи, Игорь впрягал Урмана в санки и спешил к товарищу на соседнюю улицу. Урман оказался отличной ездовой собакой. Ходить в упряжке Игорь научил его легко.
Сперва, правда, пес упрямился, норовил выскочить из упряжи, освободиться от стесняющих его ремней, вертелся волчком и так запутывался в постромках, что его потом с трудом удавалось распутать, но со временем привык и легко тянул сани с сидящим на них хозяином. Игорь покрикивал, Урман мчался упругой рысью, встряхивая головой. Санки скользили легко, прохожие смотрели, посмеивались. Через несколько минут Игорь был уже у товарища, а еще через каких-нибудь полчаса они достигли леса.
Вот и знакомая тропинка… Ее слегка запорошило, но Урман знает и сам сворачивает на нее. Поскрипывает снег, молчаливые, в белом уборе сосны стоят по бокам. Тишина. Шум города остался позади. Шелест ссыпавшегося с ветвей снега слышен за сотню метров.
Иногда в прогулке принимал участие отец Игоря – Алексей Иванович с Герой, он шагал так быстро, что ребята едва поспевали за ним. С тропинки они сворачивали на старую лыжню и по ней выходили на широкую просеку.
– Начали, ребята? – спросил Алексей Иванович.
– Начали, – отзывался Игорь.
Они расходились в разные стороны, уводя с собой каждый свою собаку. Расстояние увеличивалось по мере того, как животные осваивались с дрессировкой. Командуя: «Пост!», Алексей Иванович посылал Геру с донесением к сыну, а Игорь пускал навстречу ей Урмана.
– Пост! – звонко кричал.подросток, взмахивая рукой.
И Урман, сорвавшись с места, стремглав несся туда, где на фоне снега чернела коренастая, плотная фигура старшего хозяина.
Игорю нравилась служба связи, и он обязательно хотел добиться, чтобы Урман хорошо знал ее.
Начав с небольшого расстояния, Игорь постепенно довел его до двух километров. Урман приучился работать и по проложенному следу, без зрительной связи, не видя поста, куда его посылают.
А когда пришла весна, Игорь приучил Урмана бежать рядом с велосипедом. Сначала не ладилось: пёс тянул, совался под колеса, не раз ронял хозяина. Потом привык и стал послушно бежать рядом, соразмеряя свой бег с движением велосипеда.
С наступлением теплых дней они стали часто забираться далеко, за электростанцию, дымившую на берегу громадного пруда. Игорь ехал на велосипеде, Урман нес на себе подсумок с провизией.
А потом началось обучение плаванию. Ведь связная собака должна уметь преодолевать любое препятствие, перепрыгивать через рвы, канавы, переплывать озера и реки.
Как-то будет выглядеть Урман в настоящей боевой обстановке? Не испугается ли? Не забудет ли всего, чему его учили? Впрочем, ведь ему предстоит еще продолжительная дрессировка.
В начале лета некоторые из любителей приняли со своими собаками участие в осоавиахимовских тактических учениях. Участвовал в них и Игорь с Урманом.
Вспомнил Игорь, как он писал заявление с просьбой принять от него собаку. Потом – заседание совета клуба, на котором обсуждалось это заявление. Председательствующий – Сергей Александрович – взял со стола бумажку и начал говорить. Игорь ждал, что он назовет сейчас его, но начальник назвал другую фамилию. Потом еще одну, еще одну… и только уже в заключение, самой последней – его, Рогова.
Оказалось, что семь человек подали заявление. Начальник оглашал их по алфавиту. Потому-то на совете и присутствовало так много юношей и девушек; а Игорь еще удивился, увидев их.
Теперь все они были здесь, в Зеленой Роще. Они смущались – столько глаз смотрело на них! – и с нарочитой серьезностью одергивали своих питомцев, которые от долгого сидения нетерпеливо ерзали на месте. Знали бы они, эти четвероногие друзья, что сегодня в последний раз видят своих повелителей…
Оркестр заиграл туш, а начальник клуба вторично стал перечислять юс фамилии, предлагая им поочередно сделать шаг вперед, чтобы все могли видеть, что вот это – Рогов, а это – Питиримов, Дробышевский, Пацевич, Олесова…
Наконец наступила самая тяжкая минута – прощание с собаками. Я взглянул на Игоря. Милый мальчик, он весь дрожал, на веках у него блестели слезинки.
– Прощай, Урман… – едва выговорил он негромко и, наклонившись, поцеловал собаку в голову, на мгновение прижался к ней щекой и, вдруг всхлипнув так, что это услышали все, бросился прочь, но тут же вернулся, обнял овчарку, прильнул к ней. Потом, стоя за деревьями, весь сотрясаемый внутренними рыданиями, он издали смотрел на своего любимого Урмана, а тот, удерживаемый сильной рукой вожатого, беспокойно озирался по сторонам, ища хозяина. Несколько раз он пытался вскочить, но вожатый – это был Шестаков – принуждал его сесть и сидеть, пока не будет команды уходить.
Так самые разные и острые чувства – гордость и тревога, грусть и восхищение – волновали в эти минуты собравшихся в Зеленой Роще. Но надо было видеть ребят-зрителей (а их тут была добрая половина). Их лица горели: ребята откровенно завидовали тому, что не они герои происходящего события.
Я заметил девочку, которая забралась на забор. Рискуя свалиться, она так тянулась вперед, на лице ее был написан такой восторг, что, право, я не удивился бы, если бы завтра увидел ее в клубе. И действительно, многие из зрителей приходили потом в клуб и сами становились активистами нашего дела.
Торжество кончилось. По указанию начальника клуба все семь собак были отведены в питомник и поставлены в клетки, где они должны были дожидаться отправки по назначению.

В ТБИЛИСИ

Наступила очередная областная выставка служебных собак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74