ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
милиция не слушала. Большая часть васек шла в машины покорно, тупо, с тем вечным неопределенно-несчастным выражением лица, с которым они скитались по своим темным маршрутам; лица у всех были темно-желтые, опухшие, клочья полос на головах — свалявшиеся, как шерсть в старой куртке; почти у всех непременно была в одежде какая-то красная деталь — некогда красная, точней сказать, ибо на васьках вся одежда была одного бурого цвета; несмотря на лето, многие были в вытертых кацавейках. Некоторые сопротивлялись, но молча; только одна машка, в которой от женщины оставался лишь пронзительно-визгливый голос, цеплялась за все фонарные столбы и умоляюще орала менту:
— Зая! Зая! Зая!
Мент продолжал тащить ее к машине, потом ему надоело ее беспомощное сопротивление, и он одним движением зашвырнул ее в грузовик; пролетела, кажется, метра три. Как только она плюхнулась в машину, на другие дряблые тела, визг тотчас прекратился. В суматохе отлова губернатор и Аша, оба прилично одетые, даже не без некоторого лоска, спокойно прошли к поезду, идущему на Барнаул.
— И ты скажешь — это ваши святые?! — не выдержал губернатор.
— Молчи, — сказала Аша. Губернатор видел, что она до крови прикусила губу.
— Что с тобой?
— Одного слова… одного слова моего хватило бы — отпустить их всех, — сказала она. — Я бы ментам сказала, и все. Твоим когда говорила, всегда отпускали.
— А ты говорила? Не знал.
— Не все тебе знать.
— Что за слово?
— Нельзя мне сейчас, сам знаешь. Да и не примут они теперь ничего от меня.
Она оглянулась. Грузовик уже завелся, васек увозили — но некоторые из них стояли у борта и смотрели вслед губернатору и Аше со странным, сосредоточенным вниманием.
— Узнали, — просто сказала Аша. — Меня что ж не узнать. Наше радио работает. Не бойся, не скажут никому.
— Куда их? — спросил губернатор, словно не он, а она должна была это знать.
— Откуда я знаю. Это твоим видней. Не слыхал вчера в Москве, зачистку делают или так?
— Не слыхал, — признался губернатор, поражаясь тому, что еще вчера его официально встречали во Внукове-2. Если честно, он был рад, что хотя бы к этой зачистке непричастен — и если она действительно началась и окажется вдобавок тотальной, на нем не будет хотя бы этой вины.
Они сели в зеленый грязный поезд; билетов не взяли — сунули денег проводнику. Брать билеты было опасно: кассиры спрашивали документы. Правда, в городе на них пока не оглядывались — видимо, розыск еще не начался или шел плохо, как и все тут в последнее время. Слава богу, вздохнул губернатор. Я просто не подумал, что в выродившейся странe и репрессии вырождаются, нам на радость. Впрочем, расслабляться не следовало. Мобильник он отключил, отправив на всякий случай эсэмэску Калядину — «Нуждаюсь в помощи, напиши, если сможешь» — и получив естественный для государственного человека ответ: «Ничем не смогу». Хорошо, подумал Бороздин, на его месте я поступил бы так же. Когда вся эта ситуация распутается и Тарабаров ответит за самоуправство, а Хрюничева сошлют из Сибири в Сибирь, я позвоню Калядину и кое-что расскажу ему, и он, возможно, поймет.
В конце перрона показался милиционер. Он вальяжно шел вдоль поезда, заглядывая в окна. Аша побледнела. Губернатор сидел против хода поезда и не видел милиционера — видел только Ашу, но по выражению ее лица обо всем догадался. Он оглянулся: мент был уже близко, вагонах в пяти от них.
— Даждь-бог, Даждь-бог, — повторяла Аша, еле шевеля губами; он скорее угадал, чем услышал.
— Он не успеет, — сказал Бороздин, имея в виду мента. поезд уже скрежетнул, готовясь тронуться.
— Даждь-бог, — лепетала Аша.
Поезд, однако, все не трогался, а мент был все ближе; можно было перейти в следующий вагон, можно сбежать назад — в тот, мимо которого он уже прошел… В руках мент держал листок с фотороботом.
— Не одна в поле дороженька, — пронзительно выкрикнула Аша.
Бороздин уставился на нее в недоумении.
Не одна ненаглядная, — быстро заговорила Аша. Мент остановился и посмотрел вокруг.
— Не одна в поле дороженька,
Не одна безлошадная.
Мент постоял в задумчивости, выбросил листок и пошел вдоль поезда обратно. В ту же секунду колеса опять заскрежетали, и состав медленно тронулся в путь.
Аша улыбнулась гордо и открыто — он давно не видел у нее такой улыбки.
— С волками жить — по-волчьи выть, — сказал губернатор.
— И то правда, — ответила она. — Погоди, завоешь. Выть по-нашему — петь.
— А петь — что?
— А петь — ничего, имя такое. Петь, а петь, дай посмотреть! Она засмеялась, и он неуверенно улыбнулся в ответ.
За окном потянулись гаражи, заборы, исписанные заклятьями, и заросшие сухим бурьяном пустыри.
— Не одна в поле дороженька,
пела Аша,
Не одна безотрадная,
Не одна в поле дороженька,
Не одна беспощадная…
Часть четвертая
ВАСЬКА
Глава первая
1
После пятого класса Анька стала мечтать о ваське.
— Через мой труп! — сказал отец.
Своим трупом он распоряжался широко — укладывал его на пути у всех домашних инициатив: хотела ли мать сменить мебель, телевизор, шторы, просила ли Анька хомяка или крысу — все могло осуществиться только после смерти отца, при его скептическом загробном неодобрении. В результате после въезда в трехкомнатную так и жили со старой хозяйской мебелью, спали на полупродавленном диване с неудобной ложбинкой и смотрели пятилетний телевизор, который от показываемой мерзости словно ослеп и оглох, так что звуки пригасли, а краски выцвели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239
— Зая! Зая! Зая!
Мент продолжал тащить ее к машине, потом ему надоело ее беспомощное сопротивление, и он одним движением зашвырнул ее в грузовик; пролетела, кажется, метра три. Как только она плюхнулась в машину, на другие дряблые тела, визг тотчас прекратился. В суматохе отлова губернатор и Аша, оба прилично одетые, даже не без некоторого лоска, спокойно прошли к поезду, идущему на Барнаул.
— И ты скажешь — это ваши святые?! — не выдержал губернатор.
— Молчи, — сказала Аша. Губернатор видел, что она до крови прикусила губу.
— Что с тобой?
— Одного слова… одного слова моего хватило бы — отпустить их всех, — сказала она. — Я бы ментам сказала, и все. Твоим когда говорила, всегда отпускали.
— А ты говорила? Не знал.
— Не все тебе знать.
— Что за слово?
— Нельзя мне сейчас, сам знаешь. Да и не примут они теперь ничего от меня.
Она оглянулась. Грузовик уже завелся, васек увозили — но некоторые из них стояли у борта и смотрели вслед губернатору и Аше со странным, сосредоточенным вниманием.
— Узнали, — просто сказала Аша. — Меня что ж не узнать. Наше радио работает. Не бойся, не скажут никому.
— Куда их? — спросил губернатор, словно не он, а она должна была это знать.
— Откуда я знаю. Это твоим видней. Не слыхал вчера в Москве, зачистку делают или так?
— Не слыхал, — признался губернатор, поражаясь тому, что еще вчера его официально встречали во Внукове-2. Если честно, он был рад, что хотя бы к этой зачистке непричастен — и если она действительно началась и окажется вдобавок тотальной, на нем не будет хотя бы этой вины.
Они сели в зеленый грязный поезд; билетов не взяли — сунули денег проводнику. Брать билеты было опасно: кассиры спрашивали документы. Правда, в городе на них пока не оглядывались — видимо, розыск еще не начался или шел плохо, как и все тут в последнее время. Слава богу, вздохнул губернатор. Я просто не подумал, что в выродившейся странe и репрессии вырождаются, нам на радость. Впрочем, расслабляться не следовало. Мобильник он отключил, отправив на всякий случай эсэмэску Калядину — «Нуждаюсь в помощи, напиши, если сможешь» — и получив естественный для государственного человека ответ: «Ничем не смогу». Хорошо, подумал Бороздин, на его месте я поступил бы так же. Когда вся эта ситуация распутается и Тарабаров ответит за самоуправство, а Хрюничева сошлют из Сибири в Сибирь, я позвоню Калядину и кое-что расскажу ему, и он, возможно, поймет.
В конце перрона показался милиционер. Он вальяжно шел вдоль поезда, заглядывая в окна. Аша побледнела. Губернатор сидел против хода поезда и не видел милиционера — видел только Ашу, но по выражению ее лица обо всем догадался. Он оглянулся: мент был уже близко, вагонах в пяти от них.
— Даждь-бог, Даждь-бог, — повторяла Аша, еле шевеля губами; он скорее угадал, чем услышал.
— Он не успеет, — сказал Бороздин, имея в виду мента. поезд уже скрежетнул, готовясь тронуться.
— Даждь-бог, — лепетала Аша.
Поезд, однако, все не трогался, а мент был все ближе; можно было перейти в следующий вагон, можно сбежать назад — в тот, мимо которого он уже прошел… В руках мент держал листок с фотороботом.
— Не одна в поле дороженька, — пронзительно выкрикнула Аша.
Бороздин уставился на нее в недоумении.
Не одна ненаглядная, — быстро заговорила Аша. Мент остановился и посмотрел вокруг.
— Не одна в поле дороженька,
Не одна безлошадная.
Мент постоял в задумчивости, выбросил листок и пошел вдоль поезда обратно. В ту же секунду колеса опять заскрежетали, и состав медленно тронулся в путь.
Аша улыбнулась гордо и открыто — он давно не видел у нее такой улыбки.
— С волками жить — по-волчьи выть, — сказал губернатор.
— И то правда, — ответила она. — Погоди, завоешь. Выть по-нашему — петь.
— А петь — что?
— А петь — ничего, имя такое. Петь, а петь, дай посмотреть! Она засмеялась, и он неуверенно улыбнулся в ответ.
За окном потянулись гаражи, заборы, исписанные заклятьями, и заросшие сухим бурьяном пустыри.
— Не одна в поле дороженька,
пела Аша,
Не одна безотрадная,
Не одна в поле дороженька,
Не одна беспощадная…
Часть четвертая
ВАСЬКА
Глава первая
1
После пятого класса Анька стала мечтать о ваське.
— Через мой труп! — сказал отец.
Своим трупом он распоряжался широко — укладывал его на пути у всех домашних инициатив: хотела ли мать сменить мебель, телевизор, шторы, просила ли Анька хомяка или крысу — все могло осуществиться только после смерти отца, при его скептическом загробном неодобрении. В результате после въезда в трехкомнатную так и жили со старой хозяйской мебелью, спали на полупродавленном диване с неудобной ложбинкой и смотрели пятилетний телевизор, который от показываемой мерзости словно ослеп и оглох, так что звуки пригасли, а краски выцвели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239