Да что начнется-то, Катерина Николавна! Между нами сроду ничего не будет, я же не то что в отцы, в деды ей гожусь…
— Плохо все, Василий Иванович, — строго сказала Катерина. — Земля не держит больше, чувствую. Такое может случиться, что не знаешь, откуда ждать. Плохо все, куда ни глянь — плохо. И где это видано, чтобы хазары такие слезливые пошли — ваську в странствия провожать? Это все неспроста, Василий Иванович, думать тебе надо, Василий Иванович…
— Я сам все видал, — с невыразимой печалью сказал Василий Иванович. — И гадали, и соколок пускали — все видно. Но как хочешь, Катерина Николавна, печкой тебе клянусь, яблонькой клянусь — это не через меня придет.
— А все-таки в Дегунино пойти вам придется. Василий Иванович замер.
— Как — в Дегунино? Она только что пришла, хоть отдыха ей дай!
— Нельзя ей здесь оставаться. Нечего хазарам тут делать. Пусть ее в Дегунине смотрят. Если они скажут, что нет от нее опасности, — пусть хоть домой, хоть на все четыре стороны. Завтра уведешь ее в Дегунино, и смотри мне.
— А ну как она не пойдет?
— Пойдет, — сказала Катерина. Василий Иванович надолго задумался.
— Ты вот что пойми, — проговорила Катерина после паузы. — Это как к врачу на консультацию. Один врач по одним болезням, другой по другим, в Дегунине такие люди сидят, что все знают… Нельзя без этого, пойми ты, нельзя. Время сейчас такое, что, того гляди, все упустим. Для этого ли сторожили тысячу лет?!
— А в Дегунине война, — сказал Василий Иванович. — Котел дегунинский. Меня не жалко, а если с ней что?
— Да ты сам знаешь, какая сейчас война. Войны-то уж нет давно, заканчивать будут. Опять худой мир и опять по-старому. Они ведь как хотели? Они думали, если война, так можно решить как-то. А у них такая война каждые сто лет — и никакого толку. Так что будет все это вечно, если только люди твоего рода не станут с хазарками гулять.
— Я не гулял с ней, — в который раз повторил Василий Иванович. Другой бы на его месте рассердился, но у васек эта эмоция не получалась.
— Значит, пусть и другие не гуляют. Я с ней завтра сама поговорю. Ты не лезь. Ступай спи.
Но Василий Иванович не спал. Если б не синдром Василенко, он в эту ночь непременно наложил бы на себя руки. Но у васек не было и этого умения.


4

— Аня, — серьезно и по возможности доброжелательно сказала Катерина. Ей трудно было разговаривать с хазарами — у нее действительно было на них безошибочное чутье, и любить их ей было не за что. Но она держалась изо всех сил и даже улыбалась. — Аня, Василию Ивановичу нельзя оставаться в Алабине.
Анька посмотрела на нее с тоской. Она чувствовала, что ее странствие так просто не закончится.
— Ему надо пойти в нашу главную деревню, — сказала Катерина. — В Дегунино, Аня. Ты, наверное, слышала.
— Да, слышала. Там боевые действия.
— Ну, боевых-то нет, — уверенно сказала Катерина. — Какие боевые… Не это страшно. Страшно, что яблонька наша сохнет и печка портится. А поговорить с ними может только Василий Иванович. Другого такого специалиста у нас нет.
— А откуда вы знаете, что там с печкой? — спросила Анька.
— Мы все знаем. У нас эта связь поставлена.
— А он уже знает, что ему надо туда идти?
— Знаю, знаю, Анечка, — мелко закивал Василий Иванович. — Надо печку посмотреть, это святая наша печка… Это такое особенное у нас место. Если я печку не посмотрю, может, и Дегунино погибнет…
— И яблоньку, — твердо добавила Катерина.
— И яблоньку, — тихо повторил Василий Иванович.
— Может, при обстреле повредило или что, — сказала Катерина. — Ты пойми, Аня. Ты можешь, конечно, вернуться домой. Тогда Василию Ивановичу придется идти одному. Отправить с ним мне некого.
— Ты можешь вернуться, Анечка, — снова закивал Василий Иванович, — даже и лучше, если вернешься… Правда, вернись…
— Что ты, Василий Иванович, — сказала Анька твердо. — Конечно, я пойду с тобой. Здесь мы, наверное, кому-то мешаем. — Она не могла не подколоть Катерину.
— Вот ты какая, Аня, — сказала Катерина. — Ну и к лучшему. Такой можно доверить Василия Ивановича.
Анька хотела сказать, что ей никто его не доверял, она сама все решила и, собираясь совершить подвиг, не спрашивала разрешения на это. Но заедаться с Катериной не стала.
— Прямо после завтрака и идите, — сказала Катерина. — До Дегунина неблизко, кружным путем километров пятьсот. Лучше всего до Колосова поездом, а там либо по реке, либо лесом…
— Да в Дегунино-то дойду я, — засуетился Василий Иванович, — в Дегунино как не дойти…
Анька хотела отказаться от завтрака, но поняла, что гордость гордостью, а поесть надо. Путь предстоит долгий. Она уже научилась понимать цену горячей еде.
…Когда они вышли из Алабина и по заросшей бетонке зашагали к лесу, где им вновь предстояло пересечь линию запретки, — Анька почувствовала странное облегчение. Оно знакомо только очень тревожным людям, для которых дом — всегда нечто временное, а дорога — то, чего отнять невозможно. Тут ни у кого не надо было ютиться из милости. И когда они вошли в лес, он был полон свиста и щебета, запахов и ягод. Василий Иванович со своим рюкзачком, покряхтывая, шел следом.
— А хорошо, Василий Иванович, — сказала Анька. — Лучше так, правда?
Василий Иванович посмотрел на нее с испугом, но ничего не сказал.
— Вместе весело шагать по просторам, по просторам, по просторам, —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239