И если какой-нибудь пырень звал к себе в кымн
ату, то он говорил дывушке: «Пойдем посмотрим, как я живу». Это был такой ыв
фимизм. Некоторым девушкам так нравились эти комнаты, что они потом част
о ходили их смотреть. Тогда образовывался бесхозный мальчик, напарник эт
ого счастливца. Комнаты были на двоих только. Иногда мальчика кто-нибудь
приючивал, а иногда он спал в танцзале под роялем. Ты тоже мне хочешь показ
ать, как живешь?
Ц Очень хочу, Ц серьезно сказал Игорь. Ц Вот как увидел, так захотел пок
азать. Я живу один, без напарного мальчика. Я живу не сказать чтобы очень х
орошо, но стараюсь. Наверное, я все-таки живу лучше, чем эти ваши студенты.

Ц Да, наши тогдашние студенты совершенно не умели жить.
Ц И часто ты ходила смотреть комнаты?
Ц Моим первым мужчиной был однокурсник, мне было семнадцать лет, Ц сказ
ала Катька.
Ц За что я тебя люблю, мать, так это за чистоту, простоту и прямоту. А кто бы
л твоим вторым мужчиной?
Ц Ты будешь шестой, Ц честно сказал она. Ц И то я еще подумаю.
Ц То есть возможно, что я буду восьмой? Ты хочешь передо мной еще потрени
роваться на ком-то?
Ц Нет, что ты будешь шестой Ц это я тебе твердо обещаю. Но это будет не зав
тра, не послезавтра, вообще нескоро. Все очень сырьезно, очень.
Ц Я так тебя лыблю, Кать, Ц сказал Игорь. Ц Мне даже страшно будет тебе п
оказывать, как я живу. Я вообще боюсь тебя как-нибудь уязвить, испортить…

Ц Слушай, мне категорически пора.
Ц А, да-да. Все уже с ума сходят. Меня-то никто не ждет.
Ц Игорь, бить на жалость у нас считается анкурлык.
Ц У вас все нормальные человеческие проявления считаются анкурлык, Ц
сказал Игорь, поймал ей машину и уехал к себе в Свиблово, далекое, как альф
а Козерога. Вылезая из машины и заходя в подъезд, Катька на всякий случай н
ашла альфу Козерога, как он учил. Приятно было думать, что Игорь там. Вот он
вошел, голосом открыл дверь, привычно поприветствовал электричество, чт
обы оно зажглось, легким усилием воли переоделся в халат, уселся за стол, в
ключил компьютер, Ц а к его ногам радостно побежали живые деньги, стали т
ереться, прося вкуснятины. Игорь, вероятно, чертыхнулся, как всегда, когда
его отвлекали, но в глубине души был доволен: когда живое существо нас под
жидает и от нас зависит, это всегда большая радость. Ну, положим, не всегда,
подумала она, открывая дверь вечно заедающим ключом.
Трудней всего оказалось научиться переключениям Ц буквально, с физиче
ской осязаемостью переводить какой-то внутренний рычажок в положение «
выкл», и Катька даже представляла этот рычажок Ц черный, пластмассовый.
Не сказать, чтобы таким образом она выключала внутренний свет: она перев
одила его в другой регистр. Первая антипатия к нашему мужу и даже, страшно
сказать, к Подуше сразу проходила, как только Катька попадала в свою двух
комнатную жизнь, невыносимую, конечно, но и родную. Тут все было другое Ц
«наша Родина, сынок», Ц и требовались другие вещи, и она сама удивлялась,
сколько у нее в голове, оказывается, живет народу Ц каждый активизирует
ся, когда востребован, а в остальное время спит мертвым сном или по крайне
й мере исчезает из поля зрения. Возможно, он даже что-то делает, пока мы за н
им не следим, и именно этим определяется настроение. Та Катька, которая бы
ла с Игорем, дома безутешно рыдала, но помалкивала. Если она подавала голо
с, ее тут же приходилось затыкать. Ее все бесило Ц манера мужа оставлять т
арелки в раковине (мыть посуду Ц не наше дело!), свекровь, забредшая в гост
и (она жила неподалеку и навещала их раза два в неделю, выходной, не выходн
ой), вечно включенный телевизор, до сих пор не уложенный ребенок и даже нян
ька ребенка, которой, между прочим, платили доллар в час Ц и она торчала д
о восьми, а то и до девяти вечера: «Она без вас не засыпает!». Не засыпает Ц
ну так скинь ее на мужа и ступай, но ведь и муж наш чаще всего вдавливается
в логово только после десяти, и он в своем праве, ибо в своей турконторе за
рабатывает больше нас. Ему надо расслабляться, он страшно напрягается. Э
то мы не имеем права явиться после девяти и при всяком опоздании бываем п
одозрительно расспрашиваемы: с кем это мы, что мы… Наша жизнь определена
широким кругом мелких обязанностей, тогда как единственная, но суперваж
ная обязанность нашего мужа Ц зарабатывать деньги, мы копим на трехкомн
атную, и больше с нас при всем желании ничего не спросишь. Ведь сами мы при
носим в дом от силы шестьсот, хорошо, если семьсот баксов, с левыми заказам
и иногда набежит у нас штука, вот и теперь нас еще ждет оформление брошюры
«Если ты заложник», просили повеселей.
Игорь был единственным на новой работе, с кем можно было разговаривать. Е
сли не считать подруги Лиды, но ее Катька знала не первый год, вместе учили
сь и посильно помогали друг другу с заказами. «Офис» был отвратительным
местом, если честно, Ц но только наедине с Игорем Катька могла себе в это
м признаться. Его делали для несуществующей прослойки успешных и состоя
вшихся людей от 25 до 40 (сначала, она помнила, было до 35: верхняя граница оптим
ального читательского возраста отодвигалась по мере старения идеолого
в такого рода проектов; идеологи Ц главным образом из бывших коммерсант
овцев Ц вот уже десять лет все еще надеялись где-то набрать тридцать тыс
яч состоявшихся людей, желавших читать журналы). «Офис» печатал историче
ские очерки о сигарах, написанные безработным историком; обзоры выставо
к, сочиненные безработным искусствоведом; справки о нобелевских лауреа
тах, скомпилированные безработным физиком;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16