Это всего лишь карбюратор. Обыкновенный карбюратор от машины. И потом, Маркан твой друг. Ты что, рехнулся?
Слушай, Робинсон, ты можешь одолжить мне денег? Одолжить тебе денег? Ё-моё, Майкел, да я сам сижу без работы, проедаю последнее. А Маркан? Про Маркана не знаю, я ему должен, так что больше не могу просить. Если хочешь, пойди поговори с ним.
Я вытащил из кармана фотографию Эзекиела. Ты знаешь этого парня? Нет. А зачем он тебе? Мне надо убить его. Тебе надо убить этого человека? Робинсон стал засыпать меня вопросами, он был напуган, но я даже слушать не стал.
Вообще-то я еще не был уверен, что убью Эзекиела. Не надо было говорить. Я рассказал об этом, потому что очень рассердился на Маркана и на Робинсона. Сказал, потому что больше говорить было не о чем.
Когда я подходил к бару Гонзаги, какой-то человек за рулем белого «Опала» посигналил мне. Потом кивнул Я не знаю, кто это был. После того как я убил Суэла, такое случалось часто.
Ты знаешь этого типа? Гонзага внимательно посмотрел на фотографию Эзекиела, это нетрудно выяснить, сказал он, оставь фотографию у меня. Я играл в бильярд до вечера, мои мысли медленно вползали в клетку к молодым кроликам-алкоголикам.
Вечером я затащил Горбу под душ. Он был такой розовенький, толстенький, жрать небось хочешь, скотина? Я поджарил яичницу, сварил рис, вымыл посуду и подмел кухню. Дурные мысли опять полезли в голову, но я их прогнал. Кледир, Кледир, Кледир. Было бы здорово, если бы она пришла. Я бы целовал ей грудь, живот, пах, пил бы ее сок. Я показал бы ей, как поднимаются волны. Эскадроны. Как идеально подходят друг другу два разных предмета. Мне очень хотелось поговорить с Кледир. Хотелось объяснить ей все. Я всегда агрессивно вел себя в сексе, потому что женщины научили меня, что надо идти напролом. Спросите у них, чего они хотят, и вам ответят: трахни меня. Сделай так, чтобы у меня защемило сердце. Чтобы я кричала. Сделай что-нибудь. Они скажут: раздави этот плод и выжми сок. Вот что они скажут. Женщины обожают армию, лошадей, копья, то, что проникает внутрь и завоевывает. То, что подчиняет себе и приносит мир. Короче, все то, что захватывает пространство и оставляет после себя след. Женщины. Прости меня, Кледир.
Я должен убить человека, я придал своим мыслям облик овечек и заставил их перепрыгивать через препятствие. Перепрыгнули. Задача постепенно прояснялась, я расставил все по местам. Я убью Эзекиела, потому что это важно для меня. Здоровые зубы, дареный конь, охота. Не надо бояться. Надо все заранее обдумать и спокойно сделать. Не так. уж трудно выяснить, где он живет. Привычки. Распорядок дня. Цель. Эзекиел, наверное, часто бывает в каком-нибудь баре, будет возвращаться домой один, пешком, по пустынной улице. Выстрел в спину, Маркан одолжит мне машину. Свидетелей не будет, меня не арестуют. Пистолет я выкину в реку Тиете – и дело с концом. Я помирюсь с Кледир, устроюсь на работу и женюсь на ней. У нас появятся дети, жизнь войдет в колею. И еще, я никогда больше не стану нюхать кокаин. Мне очень не понравилось это ощущение ледяной крови. Кровь у человека должна иметь нормальную температуру, тридцать шесть градусов.

Насильник. Козлоногие и грубые сатиры домогаются любви прекрасных нимф, пятая серия, дона Леда, учительница португальского языка. Когда дона Леда, с ее голубенькими глазками, читала стихи, то она была самая красивая на свете. Однажды я ее спросил, это вы написали все эти вещи; нет, ответила она, один очень известный человек. Стихи на меня производят такое же впечатление, как кафедральный собор, а я всегда чувствую себя грешником в таких местах. Чтобы угодить доне Леде, я выучил несколько строчек наизусть, и иногда, совершенно на пустом месте, они всплывают у меня в памяти. Танцующие нимфы-гамадриады. Я закончил школу и уже не вправе приходить к ней домой, но я произнес заветное слово, и я буду спасен.
Козлоногие и грубые сатиры домогаются любви прекрасных нимф, это стихи. Эзекиел насильник, так говорили. Каждый хотел сообщить мне какую-нибудь новость. Эзекиел изнасиловал студентку. Изнасиловал блондинку. Изнасиловал девушку, работающую в банке. Изнасиловал домохозяйку. А я изнасиловал продавщицу из Маппина.
Мне не пришлось прилагать никаких усилий, чтобы узнать подробности его жизни. Все, что мне пришлось сделать, это сидеть дома и слушать. Больше ничего. Информация поступала сама собой. Адрес, место работы, данные полицейского досье, жертвы, драмы. Все преподносилось на блюдечке с голубой каемочкой. Гонзага вывесил фотографию Эзекиела над барной стойкой, и каждый день тот или иной посетитель оставлял для меня что-нибудь стоящее. Письма, деньги, предложение помочь, поддержка, друзья. Робинсон сообщил Маркану, что я собираюсь убить Эзекиела. Маркан рассказал об этом по всему району. Знали все.
Иногда я заходил в Маппин. Кледир не хотела со мной разговаривать. В первый раз, когда она меня увидела, она как ошпаренная бросилась к автобусной остановке; я за ней. Меня остановил какой-то полицейский, потребовал документы. Она села в первый же автобус, ходивший по маршруту Виа Олимпия – Лапа, и проехала мимо, не глядя в мою сторону, пока я разбирался с полицией. В другой раз она пригрозила, что станет кричать, если я не оставлю ее в покое. Она поменяла свой график работы. Попросила перевести ее в другой магазин, надеясь, что там я ее не найду, но я нашел. Это был тоже Маппин, только в центре, напротив Муниципального театра. Когда мне нечем было заняться, я заходил туда, шел в обувной отдел, где долго стоял и разглядывал мокасины.
Я следил за Эзекиелом, запоминал все, что мне было нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61