Отсидеться ни тебе, ни другим радимицким старейшинам не удастся. Так им это и передай. Рано или поздно, но выбор сделать придется.
Князь Стоян знал это и без слов Кончака. Иное дело, что ган в силу молодости и легкомыслия еще не понимает, чем чреват подобный выбор. Он может привести к большой крови, а потому и тяжко князю Стояну сделать первый шаг, который поведет его по кровавой тропе либо к смерти, либо к славе и власти. Смерти князь не желал, от славы не отказался бы, не говоря уже о власти. Но зыбко все это, очень зыбко. Отец Горазд потянулся было к великокняжескому столу и даже присел на него бочком, но все закончилось бесславной гибелью и позором. А ведь и за князем Гораздом стояли сильные люди. Так почему же князю Стояну должно повезти больше?
– Ты ведь вдов, Стоян? – оторвал вдруг голову от кубка ган Кончак.
– Это ты к чему? – удивился князь.
– Я к тому, что и княгиня Милица тоже вдова.
– Ты предлагаешь мне жениться на сестре кровника? – насмешливо прищурился Стоян на легкомысленного гана.
– Я не сказал жениться, князь, я сказал посвататься. А потом – кровная месть на женщин не распространяется .
В молодые годы князь Стоян заглядывался на прекрасную Милицу, но ведь это было тридцать лет тому назад. С тех пор голова его почти поседела, да и дочь Торусы за минувшие годы отнюдь не похорошела. Честно говоря, без подсказки Кончака князю Стояну и в голову бы не пришло думать о новом браке. Ему вполне хватало холопок. Но с другой стороны – почему бы и нет. Такое сватовство не уронит его чести, зато даст повод наведаться в Славутич, порасспросить стариков, участвовавших в трагических событиях двадцатипятилетней давности, дабы лично убедиться в правоте бека Карочея. Уклоняться от выполнения сыновнего долга князь Стоян не собирался, но прежде чем поднять руку на боготура Драгутина, он должен быть уверен в его несомненной виновности.

Драгутин не был в родных местах четверть века и, казалось, не очень рвался домой, но стоило ему только ступить на радимицкую землю, как сердце защемило от тоски. Последние версты до Славутича он проделал едва ли не галопом. Старый боготур Осташ только головой качал, на него глядя. Мечники откровенно посмеивались, а Олегаст пожимал плечами. Ему эта заснеженная земля была чужой.
Олегу исполнилось восемнадцать лет, он уже прошел все положенные обычаем испытания и принес клятву Световиду. Возможно, это было сомнительным поступком, ну да бог простит, а мечники, приведенные им из Нейстрии, – тем более. Став ротарием, он занял почетное место среди ближников великого князя Воислава Рерика и уже успел отличиться в походе, первым взобравшись на стены Ростова.
Город тот уступал размерами Парижу, но стены имел крепкие, а населяющие его люди из племени с непривычным для франкского уха прозваньем «меря» оказали незваным гостям достойное сопротивление. Однако это не охладило пыл бывшего викинга Рерика. Захватив земли мери, он двинулся на Муром, и очень скоро верховья реки Волги были у него в руках. В Ладоге говорили, что в низовьях этой огромной реки находится столица Хазарии Итиль.
Почему так важно было помешать хазарским купцам в их торговых связях со свеями, Олег так и не понял, да и не собирался он ломать голову над подобными пустяками. Если князь Рерик говорит, что надо взять Ростов и Муром, значит, быть по сему. Под рукой у Олега была дружина, состоящая из сотни франков. Половину из них он взял с собой в далекое путешествие по землям славян. Кажется, оно теперь подходило к концу. Во всяком случае, боготур Осташ, опекавший всю дорогу юного франка, сказал, что до города Славутича рукой подать.
Олег оглянулся на своих мечников. Франки пострадали от славянских морозов, но держались они в седлах бодро. Что же касается викингов Драгутина, многие из которых были родом из этих мест, то они галдели как сороки в предчувствии возвращения к родным очагам. Более сотни радимичей четверть века назад уходили в далекий поход с Драгутином, сыном Торусы, а домой возвращались чуть более половины из них. Остальные так и остались навечно в чужих землях, куда рвались по легкомыслию, свойственному всем молодым.
Город Славутич встретил чужаков настороженно. Если бы не вмешательство боготура Осташа, которого здесь хорошо знали, то мечникам Драгутина и Олега пришлось бы, чего доброго, всю ночь мерзнуть у чужого порога.
Среди викингов Драгутина было немало уроженцев Славутича, которые, въехав за стены родного города, сразу бросились искать своих. Драгутин им в этом не препятствовал. Он и сам испытал сильное волнение, спешиваясь у крыльца княжьего терема.
Терем за минувшие годы почти не изменился, а по детинцу все так же сновали многочисленные челядины, понукаемые приказными и тивунами.
Один из них, толстый и важный, одетый в баранью шубу и соболью шапку зычно крикнул мечникам, стывшим на морозе:
– Вы почто ворота перед чужаками открыли, собачьи дети?
– Тихо, Хома, – цыкнул на него с седла Осташ. – Своих не признал! Вели холопам принять коней и доложи княгине Милице, что брат приехал.
Дородный тивун тут же увял и рассыпался в извинениях. Старого боготура он явно побаивался, а потому со всех ног бросился выполнять его указания, на ходу покрикивая на челядь, застывшую в изумлении. Драгутин первым ступил на крыльцо, жалобно скрипнувшее под его червленым сапогом. Глухо звякнули бляхи колонтаря. Драгутин толкнул дверь и вошел в сени. Здесь было довольно темно, но викинг, вернувшийся из дальних странствий, быстро вспомнил нужную дорогу.
Княгиня Милица, одетая по-домашнему просто, спешила ему навстречу, не дойдя десятка шагов, она остановилась в растерянности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17