На фоне неба, которое было такого же цвета, что и окружавшее их, в воздухе торчали старые разбитые дорогами ноги. Однако это были не беспомощные ноги мертвеца. Их невидимый владелец, ступивший с презрением на небо, по-видимому, просто прилег отдохнуть. Рядом со штативом лежал еще один холст, но он был только загрунтован, и был того же цвета, что и небо вокруг.
Профессор вторично обшарил яхту в поисках позволившего себе это кощунство художника. Заглянул в трюм, который, как ему показалось, был завален чужими вещами, но спуститься не осмелился и снова оказался перед дверью каюты. Нажал на ручку, но изнутри зазвенел голос:
– Одеваюсь!
Он отошел от двери, втайне надеясь, что женщина наконец-то объяснит ему, что же все-таки произошло, и увидел неподалеку приготовленную к отплытию лодку. Это была не его лодка, такие продавались за рубежом. Неужели ему и этой женщине что-то угрожает, если шутники позаботились даже об их безопасности. Да и куда, собственно, можно опустить эту лодку, если под ними, что совсем очевидно, нет моря. Яхта была подвешена каким-то непонятным образом в огромном сухом доке, таком огромном, что не просматривались даже его стены.
Он услышал за спиной шаги, оглянулся и увидел изумленно застывшую незнакомку, но так и не понял, чем он мог напугать ее. Ее замешательство позволило профессору разглядеть женщину как следует. Элегантное вечернее платье, с трудом сдерживающее напор молодого сильного тела, гневно морщилось в пикантных местах – в области груди и бедер. Декольте сильно открывало грудь. Он посмотрел в лицо женщины, и оно показалось ему знакомым.
Неужели теперь уже коллеги-преподаватели решили подстроить ему такое, чтобы скомпрометировать? Словно отгадав его мысли, женщина отвела удивленный взгляд в сторону.
– Разве мы с вами не знакомы? – спросил он и подумал, что вряд ли ему станет легче, если она это подтвердит.
– Не понимаю вас, товарищ профессор! – бросила она, обжигая его своим гневным взглядом.
– И тем не менее, – пробормотал он.
– Но мы… никогда… Я бывала только на ваших лекциях!
«Ага, опять какая-нибудь из этих проклятых студенток, что не оставляют меня в покое», – подумал он, но не разозлился, поскольку его ладони все еще помнили и эти горячие губы, и эту жаркую грудь, и бедра, и многое другое помнили его ладони.
– Я тоже не понимаю. Скажите, а вы действительно ничего не помните?
Ее гнев, стыд и боязнь постепенно как бы затухали. Женщина быстро огляделась по сторонам и ответила:
– Нет, ничего! А где мы? – А ее лицо и шея зарделись, малиновой краснотой залилась и ложбинка меж грудей.
– На моей яхте. Но вы, как я погляжу, одеты явно не для прогулки на яхте.
– Это не мое платье… Моей одежды нет.
– Очень остроумно! Представьте, на мне тоже не мои вещи.
– Да как вы можете?! – крикнула она едва не плача, и он почувствовал в ней своего союзника в борьбе с неизвестными похитителями их вещей, и непонятное утратило свой устрашающий облик.
– Знаете что, пойдемте на палубу. Кто-то приготовил там стол. Перекусим, выпьем и общими усилиями припомним, что сотворили с нами. Идите, идите. Вот туда! – показал он рукой, так как она, видимо, не знала, что такое палуба. – Я сейчас приду.

13

А приборы в рубке, казалось, окончательно сбрендили. Компасная стрелка замерла в абсолютно неприемлемом направлении, а гироскоп медленно и неравномерно вращался против часовой стрелки, несмотря на то, что все на яхте оставалось неподвижным. Часы, ручные и бортовые, показывали одинаковое время. Но куда же, черт побери, подевалось его собственное ощущение времени? Он чувствовал себя на яхте не чужим: тело его явно свыклось с ограниченным пространством, следовательно, он находился в море давно. Но с каких именно пор, почему он не помнит этого?
Аварийный передатчик работал в автоматическом режиме и все посылал и посылал свой однообразный сигнал бедствия неизвестно куда. Спутниковая система связи действовала безотказно, а значит, спасители давно должны были быть здесь. А может, они, несмотря на все сигналы, не могли обнаружить яхту, так же как и он в бинокль не мог разглядеть абсолютно ничего через эту световую завесу? Настроенная на прием, радиостанция не издала ни единого звука ни на одной волне. Но ведь это нонсенс! Даже если бы планета сгинула в атомной войне, радиостанция все равно реагировала бы по крайней мере на электромагнитные колебания в атмосфере!
Следовало более энергично заняться этим необычным явлением, однако смятение, охватившее его, парализовало мозг. Он устало провел ладонью по лицу и почувствовал колкость бороды. Вспомнил, что этим летом решил отпустить бороду, так как во время учебных занятий неудобно ходить небритым. Не ради форса решил отпустить бороду. Вот уже пять лет, как он самый молодой профессор столицы, завкафедрой, а выглядит до неприличия молодо.
Он прошел в каюту и увидел на полке листки бумаги, исписанные мелким почерком. Сверху на них лежала авторучка. Подумал было, что это неизвестные шутники оставили записку, а оказалось – его собственный почерк, его писанина. То, что он прочитал на одном дыхании, представляло собой записки и конспект одновременно, дававшие пищу для размышления о наблюдаемых им сейчас аномалиях. Для размышлений не менее безумных, чем сами эти явления. К тому же, путаница в датах и мыслях свидетельствовала о том, что он наверняка был пьян, когда писал все это. Да, но если писал он, значит, он уже бывал здесь, а сейчас просто вышел из какого-то беспамятства.
Описание всевозможных приключений, происходивших за счет гравитации, заинтриговало его, и он бросился на палубу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69