– Я хорошо плаваю и могу спасти человека… в нормальных условиях… А ты все еще сердишься на меня?
Проснувшись окончательно, она убрала свою руку, словно прикинула, что, возможно, своими инстинктивными объятиями допустила ошибку, и спросила: – За что?
– Знаешь, а ты права. Я на самом деле не тот, за кого себя выдаю. Я постоянно обманываю людей. И больше всего обманываю их, когда нахожусь на кафедре, – произнес он, обращаясь не то к ней, не то к себе, а сам пристально вглядывался в световое облако над яхтой, хотя знал, что за облаком не существовало того, всесильного, кто бы отпустил грехи исповедующемуся.
Альфа задышала так, словно сдерживала смех:
– Вот видишь, апостол Павел прав! Человек есть обман. – И весело положила руку обратно ему на грудь.
– Альфа, я убил ребенка!
– А я двоих!
– Как двоих?
– У меня два аборта.
– Это совсем другое, – смешался он. – Нет, это совсем другое. Послушай, я хочу рассказать тебе об этом. До сих пор я никому не рассказывал!
Альфа устроилась еще уютнее и по-матерински погладила его ладонью по щеке. Похоже, не поверила ему.
– Я был тогда еще студентом. Прямо под факультетом проходила то ли теплоцентраль, то ли водопровод. Теперь этого уже давно нет. Так вот. Я шел мимо канала, поперек которого лежали трубы. Трое мальчишек ходили туда-сюда по ним, кривлялись и всякое такое. Кончался семестр, меня донимал страшный невроз. Я не мог посмотреть вниз из окна – сразу начинала кружиться голова. А если замечал на балконе ребенка или, допустим, человека, поправляющего на крыше антенну, меня просто всего колотило. То же самое случилось и теперь. Я крикнул мальчишкам, чтобы не смели дурачиться и один из них, я даже не знаю, что произошло, наверное, он сам повернулся, чтобы состроить мне рожу, словом, потерял равновесие, поскользнулся и упал в воду. Я обезумел, я просто обезумел! Кричал, звал на помощь, а людей – никого. Стал спускаться вниз, к самой воде, исцарапался весь, но я тогда не умел плавать и… не решился. Ребенок барахтался совсем близко, с самого края. Достаточно было просто спуститься на десяток метров вниз по течению, где мелководье, и перехватить его. Но я, повторяю, совсем потерял рассудок, только кричал и плакал. А человек, который потом прибежал на помощь, так и сделал: вошел в воду и схватил ребенка. Но было уже поздно. Со «скорой» сказали, что, скорее всего, он ударился головой при падении. Но это и к лучшему, значит, он не так быстро наглотался воды, ведь он потерял сознание, и если бы его вытащили несколькими минутами раньше… Во всяком случае так мне кажется. Я думаю об этом постоянно. Сколько лет прошло с тех пор, а кошмар этот по-прежнему… До сих пор я не могу подойти к реке или водоему, все кажется, что там барахтается ребенок… Сразу же после этого случая я записался на плавание и занимался с таким отчаянным усердием, с каким никогда не делал ничего другого. Позже закончил курсы спасателей. И прыжками в воду занимался. И эта вот яхта, и всё… Делал все, лишь бы только одолеть этот свой постыдный страх перед водой.
Он умолк и вдруг ощутил в себе страшную усталость, совсем как после того случая. А сам еще перебирал сказанное, желая понять, правильно ли он рассказывал, не допустил ли невольно эгоистического желания всегда оправдывать себя.
Он повернулся в ее сторону, только когда ощутил на груди тяжесть ее руки. Альфа снова спала, так и не простив его. Он хотел было возмутиться, но внезапно провалился куда-то, словно его усыпили совсем неожиданно, как на операционном столе. Словно само время обрушивалось на него лавиной, кружило и несло куда-то в своем непроглядном мутном потоке. Он еще подумал про себя, что, может быть, время несет его навстречу смерти, но и та уже не страшила его.

18

Он проснулся от боли в ступне. Кто-то ударил его со всей силы. Приподнялся и был ослеплен внезапным лучом света, этот же свет не давал ему разглядеть ничего кругом.
– Эй! – крикнул кто-то.
Очередной удар пришелся прямо по пальцам, и он скорчился от боли.
– Вставай! – приказал все тот же голос.
Так будил его когда-то в армии один из «дедов», дневальный, садист и безграмотный тупица, который постоянно стремился унизить его, отличника математической школы и чемпиона международной юношеской олимпиады по физике. Он хотел было встать по стойке «смирно», но пальцы левой ноги свело судорогой, которая вступила теперь уже и в колено, и он проснулся окончательно.
Перед ним стоял не «дед» с рыжевато-коричневыми, как будто постоянно грязными усами, перед ним стояла двадцатилетняя девушка – лохматая, в мятой сиреневой блузке и расстегнутой юбке. За ее спиной проходил белой линией корабельный релинг, как бы изображенный на ярко освещенной декорации.
Он истинктивно оглянулся – показалось, кто-то хочет напасть на него сзади, но там не было никого, кроме белых досок, упершихся в тот же самый нарисованный релинг. И он понял, что находится в каком-то тесном сценическом пространстве, имитирующем палубу маленького кораблика. В самой ее середке торчала мачта, над реей красный сигнальный фонарь силился перекрыть своим анемичным светом тысячу герц невидимого прожектора, который заливал все вокруг желтоватым светом… Неподалеку стоял штатив, какие-то картины. И тишина.
Незнакомка чего-то ждала от него, но он не знал, какую реплику должен произнести. И подумал, что, кроме нее, его некому было ударить, и ударила его она вот этой самой ногой в прорезиненной тапочке, что заняла сейчас третью балетную позицию. А может, все это – проклятый сон, что долго мучил его после защиты диссертации: его силой выталкивают на какую-то сцену, и он оторопело замирает перед набитым битком залом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69