– Так договорились? Карл приглашает Иоанну, да?Но взгляд у Давида хитрый. Каролина чувствует подвох и отвечает:– Договорились, если ты позволишь мне самой за себя заплатить…Тут Давид всерьез рассердился. И обиделся.– Я думал, мы пойдем в ресторан, чтобы отметить праздник. А не затем, чтобы обсуждать, кто заплатит по счету.– Но ведь мы и не будем этого обсуждать. Кстати, я и не собиралась платить по всему счету. Только за себя.Давид вздыхает и мрачнеет.– Ну почему современные девушки так скучны? Либо они строят из себя образец добродетели и их даже в кафе не заманишь, либо они участвуют в женском движении и стремятся показать, что способны сами заплатить за свой ужин. Почему бы им не стать чуть-чуть беспечнее? Ведь нельзя все время думать о деньгах. Тебе так не кажется?– Нет, а о чем сейчас, по-твоему, надо думать?У Давида сделалось такое грустное лицо, что Каролина едва не разозлилась.– Я хочу показать тебе, как я восхищаюсь тобой. И ничего больше.Каролине вдруг стало стыдно. Давид говорил совершенно честно.– Разве я не могу тобой восхищаться? – спросил он и посмотрел на нее нежным взглядом.– Конечно, можешь. Прости.– Никаких извинений. Это лишнее. Ты всегда была мне удивительно хорошим другом. А у меня так мало возможностей отблагодарить тебя. И сейчас я хочу предложить тебе бокал шампанского. Старинного вина из французского местечка Дом-Реми в приходе Тула.Невероятно!Кто бы мог устоять перед этим?!Они проводят на редкость удачный вечер. Веселый. И грустный одновременно. Они то смеются, то плачут. Они прощаются не только со своими ролями. Они прощаются и друг с другом.Теперь их пути разойдутся.Дело в том, что Давид должен расстаться с Эдит. Но пока он в Стокгольме, это трудно. Разумеется, между ними будет все кончено. Эдит сама так захотела. Но она не отпускает Давида, постоянно напоминая ему о своем существовании. У Давида больше нет сил это терпеть. Поскольку он все еще испытывает к ней чувство.– Но как же театр? Если ты уедешь из Стокгольма?– Не волнуйся. Я перееду в Гётеборг. Я уже получил предложение. Я проработаю там несколько лет. А затем, возможно, снова вернусь в Стокгольм. И надеюсь, что тогда мы снова будем играть в одной пьесе.Давид говорит так, только чтобы утешить самого себя, думает Каролина. Ведь ему так же горько, как и ей.– Почему всему приходит конец, Давид?– Так и должно быть! Чтобы мы не прирастали к одному месту. Чтобы дать дорогу чему-то новому. Разве не так?Давид провожает Каролину до дома.На минуту они останавливаются под фонарем, под тем самым, где Давид в любую погоду простаивал дни напролет, чтобы доказать ей свою любовь.Теперь эти воспоминания вызывают у него улыбку. У Каролины тоже.– Видишь ли, нам, мужчинам, частенько бывает нелегко. Нам нужно постоянно что-то доказывать. И себе и другим. Самое страшное – что нас все равно не принимают всерьез. Во всяком случае, если мы посвящаем себя театру.– А ты думаешь, женщинам проще?– Конечно, ведь вам, по крайней мере, не приходится постоянно что-то доказывать.– Не приходится?– Думаю, нет, а что вам приходится доказывать?– Например, нашу женственность. И это, скажу тебе по секрету, довольно утомительно.– Вот как? Разве вы об этом думаете? И ты тоже?– Не именно сейчас, конечно, но… я ощущаю в этом потребность.– Только не доказывай свою женственность мне, Каролина! Я и так преклоняюсь перед тобой. Я всегда буду обожать тебя. Для меня ты можешь быть такой, какая ты есть. Спокойной ночи.Давид легко целует Каролину в щеку и уходит. Она стоит в проеме двери и смотрит ему вслед.Давид исчезает в темноте ночи.Дойдя до угла, он оборачивается и склоняется в глубоком поклоне, изящно помахивая шляпой. Она отвечает ему реверансом.Затем Каролина бегом поднимается по лестнице и, оказавшись одна, позволяет себе немножко всплакнуть. Все-таки как грустно.Кажется, совсем ничего не осталось.И Розильда, которая так никогда и не увидит ее Иоанны! Она опоздала на все спектакли.Грустно. Грустно.Что же теперь делать?Окно на улице Сведенборга все еще горит по вечерам, и в конце концов Каролина решает пойти туда. Лидия заметно рада ей, она предлагает чай, затем садится за фортепиано и долго, в течение нескольких часов, играет для Каролины – собственно, говорить им не о чем. Между ними висит тяжкое молчание.Но когда Каролина собирается домой, Лидия вдруг спрашивает, что она намерена делать летом, когда кончатся занятия в театральной школе.И, прежде чем Каролина успевает ответить, Лидия предлагает:– А не хочешь ли поехать со мной в Норвегию? Нам было бы так хорошо…Каролина не знает, что ответить, она в замешательстве.– Ведь мы обе так одиноки, не правда ли? – тихо добавляет Лидия.С чего это она взяла?Каролина совсем не одинока. У нее есть Ингеборг, и на летние каникулы они что-нибудь придумают, может, совершат поездку в провинцию в чьей-нибудь компании. Скажем, вместе с театром Вилландера. Это наверняка будет весело, особенно если они будут вместе и смогут защитить друг дружку.– Ведь у нас всегда были хорошие отношения? Не так ли? – умоляет ее Лидия.– Это было при Иде, мама, – вырвалось у Каролины. Она говорит это без умысла обидеть Лидию и тут же раскаивается.Лидия не отвечает, она смотрит на Каролину слегка удивленным взглядом, словно не вполне понимая ее, и Каролина, не успев хорошенько подумать, спрашивает:– На сколько же мы поедем?– Решай сама. Несколько недель… может, месяц…В тусклых глазах Лидии загорается огонек, и щеки ее розовеют.Каролина чувствует, что ловушка захлопнулась и что она сама помогла поймать себя.– Конечно, мы можем поехать в Норвегию, если ты хочешь, – произносит ее голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130