И тотчас прядь волос привычно упала ему на лоб, прикрывая глаза чудесного голубого цвета, обманчиво простодушное выражение которых придавало нечто ангельское его круглому курносому лицу, за годы раскопок потемневшему под палящими лучами египетского солнца. Но, хоть Адальбер и был самым лучшим парнем на свете, честным и верным другом и выдающимся археологом, не следовало слишком доверять его невинной и даже наивной внешности: этот долговязый и всегда одетый с иголочки человек обладал неожиданными особенностями и умениями: например, он почти профессионально и на удивление ловко управлялся с любыми замками. Это не означает, что последний представитель старинного пикардийского рода Видаль-Пеликорн был заурядным взломщиком, но его способности порой оказывались весьма полезными во время поисков, которые заставляли его вместе с Морозини разъезжать по всей Европе и загоняли даже в Палестину. Закоренелый холостяк, - хотя и было у него в жизни приключение, которое едва не привело его под венец, - Адальбер был беззаветно предан Альдо и преисполнен нежного восхищения Лизой, перенося это чувство и на детей.
Сейчас это бесхитростное лицо на глазах у Альдо, с любопытством следившего за его превращениями, принимало довольно красивый кирпичный оттенок, но деваться было некуда: Адальбер дошел в своем рассказе до того места, где необходимо было дать хоть какие-то разъяснения.
- Надо тебе сказать, что все, что мне удалось собрать в течение моей довольно-таки долгой карьеры, хранится не в моей квартире. Я купил лет... скажем, десять тому назад старый дом в Сен-Клу... и, поверь мне, оттуда открывается совершение восхитительный вид на Сену!
- Неужели ты хочешь мне сказать, что обзавелся тайником, где укрываешь добычу, как делают воры и грабители?
- Ох, до чего же ты любишь громкие слова! Настоящий итальянец! Ни в чем не знаешь меры!
- Во-первых, я не итальянец, а венецианец, а во-вторых, мне нравится называть вещи своими именами.
- Так вот, здесь как раз имя совершенно для вещи не подходит. Я бы назвал это скорее... маленьким частным музеем, куда мне нравилось время от времени приходить, - вздохнул Адальбер. - И вот его-то старательно обчистили!.. Скажи, пожалуйста, что мы здесь делаем? Зачем ты остановился у этого тротуара, под деревом, на котором почки еще только раскрываются? Может быть, поедем домой? Теобальд, наверное, уже приготовил обед. И, собственно, что ты вообще делал на улице Мон-Табор?
- Собирался пообедать в «Русском домике»...
- Терпеть не могу русскую кухню! За исключением икры. Ты любишь икру?
- Икру люблю, но туда мне надо было по делу. Я тебе чуть позже объясню. А пока давай разберемся с твоей историей! Ты-то сам что делал на этой улице?
- А я шел покупать галстуки и вдруг увидел этого типа, который, надо тебе сказать, исчез из своей квартиры на улице Жакоб, не оставив адреса. Стоило мне его увидеть, у меня кровь закипела. Остальное ты знаешь.
- Глупее драки в этом случае ничего не придумаешь! Лучше бы ты его выследил и узнал, куда он едет. Меня бы сильно удивило, если бы он тебя послушался и отдал тебе твое барахло. Тебе надо было обратиться в полицию!
- Наверное, надо было, - небрежно отмахнулся Адальбер, - вот только я совершенно уверен в том, что мое, как ты его называешь, «барахло» уже далеко, и у меня нет никаких доказательств того, что Латроншер имеет к этому хоть какое-то отношение!
- Последний вопрос: как получилось, что мне ты никогда не говорил про свой «частный музей», а этот тип оказался в курсе? Ты водил его туда?
- Не бредишь часом, дорогой? Я еще не сошел с ума! Он, наверное, как-нибудь меня выследил.
- Что правда, то правда: пытаться проскользнуть незамеченным на машине вроде этой - чистейшее безрассудство, чтобы не сказать больше! - усмехнулся Морозини, снова заводя мотор, который тут же радостно взревел, спугнув стаю голубей.
- У кого совесть чиста, тому незачем проскальзывать незаметно! - тоном оскорбленной добродетели изрек Адальбер. -Давай теперь подарим себе несколько мгновений восхищение безупречной красотой! Как поживает Лиза?
Через двадцать минут оба друга уже сидели за столом и уплетали отменный паштет, поданный Теобальдом, который не помнил себя от радости при виде внезапного восстановления того, что он называл «тандемом». Со времен неудачной помолвки хозяина с мисс Доусон бедный парень как огня боялся непрошеной гостьи, которая могла снова появиться в доме и взять прежнюю власть над Адальбером. Сколько тот ни твердил, что не желает иметь ничего общего с воровкой, да к тому же еще и авантюристкой, Теобальд по-настоящему успокаивался только тогда, когда на горизонте появлялся Морозини или же Видаль-Пеликорн отправлялся в Венецию. Разумеется, продолжая делать свое дело, - за паштетом последовали совершенно великолепные морские гребешки с шампанским! -он ни слова не упустил из рассказа князя-антиквара о его монмартрских приключениях. Помощь Теобальда, на которого можно было рассчитывать в трудных обстоятельствах, была так драгоценна, а верность его столь безупречна, что никому и голову бы не пришло хоть что-то от него скрывать.
- В каком-то смысле, - сказал в завершение рассказа Морозини, - ты, устроив весь этот переполох, оказал мне услугу. У меня было ощущение, что за мной следили с той самой минуты, как я вышел из «Ритца».
- Где ты ни минуты больше не останешься! - выкрикнул Адальбер. - Если за тобой шпионит комиссар Ланглуа, здесь он тебя искать не станет. Как только Теобальд закончит возиться с посудой, мы отправим его в отель за твоими чемоданами. Он пройдет через улицу Камбон, будет держаться как можно незаметнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21