столько же метров насчитывала и ширина ее основания. (Недаром ее называли Храмом краеугольного камня неба и земли!) Так вот, из этих девяноста метров высоты тридцать три приходились на первый этаж, восемнадцать — на второй и по шесть метров на следующие четыре. А самый верхний этаж высотой в пятнадцать метров как раз и занимал храм бога Мардука.
В лучах заходящего солнца разноцветные этажи башни сияли все ярче, слепя глаза. Основание Э-темен-анки было белого цвета — любимого цвета богини Иштар. Следующий ярус был черным — цвета бога Адада; его сменял пурпур Мардука. Затем следовали цвета: голубой — бога Набу, огненно-оранжевый — бога Нергала, нежно-серебристый — бога Сина и, наконец, сияюще-золотой — бога Шамаша.
Именно здесь, возле огромной башни, и проходили все двенадцать праздничных дней удивительные по пышности церемонии — это боги, покровительствовавшие тому или иному городу огромной империи Междуречья, воздавали почести Мардуку: «созидателю и разрушителю, полному жалости и умеющему сострадать, и во всех приказаниях своих исполненному благорасположения к богам…»
Довольно часто богам приходилось добираться в Вавилон издалека. Они горделиво покоились на носилках, которые несли на плечах многочисленные изможденные рабы. Ах, как же ненавидели носильщики этих золотых истуканов, эти тяжелейшие статуи!
— Мы тащим их в такую даль лишь для того, чтобы через несколько дней вернуть обратно! — бормотали пересохшими губами недовольные, и горе было тем из них, кого слышали надсмотрщики. Бичевание было самым легким для них наказанием, но обычно провинившимся тут же отрубали голову. Если же дело происходило в самом Вавилоне, то упиравшихся рабов под радостное улюлюканье толпы волокли на крепостную стену и сбрасывали с нее в глубокий и полный воды ров.
— Утонет? — спорили любопытные. — Разобьется о воду?
— Да нет, его сожрет та тварь, что живет там, — уверенно заявлял какой-нибудь прохожий, и все начинали пристально смотреть вниз, ожидая с замиранием сердца, как несчастного проглотит чудовище.
Никто не знал, откуда взялись слухи о том, что во рву некоторое время назад поселилась какая-то исполинская гадина. Ров появился уже при Навуходоносоре, так что знаменитый вавилонский дракон никак не мог обосноваться там — разве что у него родился детеныш, который в отличие от самого дракона умел плавать и дышать под водой.
Дракона, жившего в одном из храмов вавилонской башни, звали Сирруш, и им издавна пугали всех городских детей. Для того чтобы увидеть его, было вовсе необязательно идти к жрецам, которые иногда указывали на неясный силуэт в полутьме храма и восклицали:
— Вот он, Сирруш, дракон, которому покровительствует сам Мардук! Поклонитесь же ему!
Изображения Сирруша, наряду с изображениями священных быков бога грома и дождя Адада, украшали ворота Вавилона и внушали трепет всем путникам, собиравшимся ступить на мощенную известняковыми плитами главную улицу столицы Вавилонии. У Сирруша была голова змеи с высунутым из пасти длинным раздвоенным языком и с рогом на плоском черепе. Все его тело покрывала чешуя, а на задних ногах, таких же высоких, как и передние, красовались острые птичьи когти.
Он был очень страшным, и немудрено, что время от времени по Вавилону начинали бродить слухи о том, что Сирруш выбрался из храма и полакомился коровой, бараном или человеком. Иные даже утверждали, что чудовищ было несколько и что жили они в разных частях города.
В крепостном рву, правда, дракона пока никто не видел, но вавилоняне были уверены, что рано или поздно стража непременно заметит его и бросит ему на съеденье какого-нибудь провинившегося раба.
…А погубил Сирруша библейский пророк Даниил, который, хотя и был еще отроком, не захотел поклоняться чудищу как богу и накормил его лепешкой из жира, смолы и волос, отчего дракон немедленно издох.
…Изваяния богов медленно плыли по знаменитой Дороге Процессий, а вокруг звучала музыка, под которую танцевали жрецы и священные куртизанки. Лучи заходящего солнца освещали яркие праздничные одеяния горожан — желтые, белоснежные, красные. Все они были украшены тончайшей вышивкой, секрет которой знали только вавилонские мастерицы. Сверкали золотые и серебряные драгоценности, а на доспехи солдат, облаченных в пурпур и гордо поглаживавших свои черные курчавые бороды, было больно глядеть.
Город лихорадочно праздновал, ликовал, веселился, благоухал духами и разнообразнейшими яствами, которые готовились прямо под открытым небом. Столица с нетерпением ждала наступления этой последней торжественной ночи, чтобы после божественной церемонии упиться любовью и… финиковым вином.
Солнце склонялось к горизонту, и взоры вавилонян все чаще обращались к башне, к самой ее вершине, где в святилище бога Мардука ожидала его появления прекрасная девственница. Комната, где она дрожала сейчас от страха, была почти пуста — там стояли лишь широкое ложе слоновой кости с шелковыми подушками и позолоченный стол (как известно, все знатные люди на Востоке, а также греческая и римская элита трапезничали лежа). Разумеется, народ не имел доступа в это святилище, где иногда бывал сам Мардук: ведь лицезрение бога грозило простому смертному гибелью.
Девушка появилась, когда солнце было в самом зените. Жрицы принесли ее на носилках, точно статую богини Иштар. Никто не мог бы разглядеть ее лица, ибо красота этой девственницы предназначалась одному лишь Мардуку. С ног до головы она была закутана в разноцветные покрывала.
Она покинула носилки у подножия огромного храма и стала медленно подниматься по лестнице, которая вела с первого — белого — на второй этаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127