До вашего замужества банк переводил вам пенсию на счет маркиза де Лозарга. Затем ваше приданое, сто тысяч ливров, то есть дивиденды, не считая части от продажи Берни, также регулярно переводились…— Господину де Лозаргу? А почему не мне? Ведь я вдова, сударь.— Я знаю, и все мы глубоко сочувствуем горю, которое вас постигло, но…— Да я не прошу у вас сочувствия! Я хочу только вступить во владение тем, что мне принадлежит и на что маркиз де Лозарг не имеет никаких прав. Я, конечно, молода, но дееспособна и в своем уме, и нигде в кодексе Наполеона не сказано, что женщина, а тем более мать, может быть лишена своего имущества в пользу третьих лиц. Завтра я поеду в банк.— Успокойтесь, умоляю, успокойтесь! В этом доме полно людей. Вас могут услышать… — Это мне как раз безразлично. Пусть слышат! Они и так еще услышат обо мне!— Но что вы собираетесь сделать?Она с усталой улыбкой обернулась к нему:— Прежде всего немного отдохнуть. Мне это просто необходимо.— Ну конечно же, я ведь говорил… Прошу вас, позвольте предложить вам свое гостеприимство, по-дружески…— Благодарю, но принять ваше предложение не смогу.— Но почему? В конце концов, это же ваш дом!— Вот именно «в конце концов». А кстати, вы женаты, принц?— Увы, нет. Моя супруга вот уже почти пятнадцать лет назад покинула сей мир, и как-то сердце не лежало искать ей замену.— Похвальные чувства, однако в таком случае вы поймете, что мне не пристало оставаться под одной крышей с одиноким мужчиной. В моем положении нужно заботиться о репутации.— Вы считаете, что отправиться в гостиницу для вашей репутации будет лучше? — поинтересовался Сан-Северо, оскорбленный преподанным ему уроком добродетели.— В гостиницу я тоже не поеду. Если вы будете так любезны нанять мне экипаж, я отправлюсь туда, где воспитывалась, в обитель Сердца Иисусова. Уверена, что настоятельница, мать Мадлен-Софи Бара, даст мне приют. Увидимся завтра в банке, я заеду днем.— Ни к чему спешить. Отдохните как следует.— Сударь, у меня не хватит средств па долгий отдых. Я намерена потребовать у кассиров отца хотя бы часть того, что мне причитается.— Ах, дело только в этом? Тогда не беспокойтесь. Завтра же распоряжусь, чтобы вам отнесли на улицу Варенн… это ведь на улице Варенн?.. некоторую сумму на первые расходы. А затем мы вместе с вами посмотрим, как лучше обеспечить вас, не затрагивая ничьих интересов.— А теперь, пожалуйста, вызовите мне карету.— Ну что вы! Я скажу, чтобы запрягали. Вы отказались от крова, но хоть каретой-то, надеюсь, воспользуетесь?Не дожидаясь ответа, Сан-Северо бросился к двери, распахнув ее с такой поспешностью, что Гортензия даже задумалась: желает ли он побыстрее вернуться к гостям или спешит от нее избавиться? Принц исчез прежде, чем она успела заметить ему, что здесь достаточно просто позвонить и незачем бежать на конюшню самому. Во времена Анри Гранье на любой звонок откликались по крайней мере два лакея, что бы ни случилось. Но, может быть, принцу просто надо было размять ноги, а заодно и потренировать слух своих людей? Гортензия чувствовала себя такой усталой, что все это на самом деле было ей безразлично. Единственное, что ей было нужно, это присутствие друга, а кто лучше ободрит, утешит, обласкает, чем мать Мадлен-Софи? А потом… в постель!Принц появился мгновение спустя.— Экипаж сейчас будет готов, — заявил он, потирая руки жестом, явно несвойственным знатному вельможе и потому шокировавшим Гортензию. — Завтра я сам заеду справиться о вас и привезу то, что обещал.— Только поймите меня правильно! — холодно возразила Гортензия. — Я не милостыню прошу, а добиваюсь получить то, что мне положено по праву рождения. В мои намерения не входит всю жизнь провести в монастыре. Раз этот дом занят, мне придется искать для себя и сына под-ходящее жилище. Или, может быть, ваш договор о найме подходит к концу? Это было бы предпочтительней всего.Смуглое лицо принца приобрело легкий кирпичный оттенок.— Разве вы не собираетесь возвращаться в Овернь?Вопрос этот явно заботил его больше всего, и Гортензия, пораженная столь грубой откровенностью, чуть не рассмеялась ему в лицо.— Пока нет.В этот момент лакей доложил, что карета подана, и это прервало беседу. Принц церемонно проводил свою гостью до парадного крыльца. На смену ариетте Моцарта теперь пришла песнь Шуберта, слышались голоса и звяканье бокалов. Взглянув в высокое окно в вестибюле, Гортензия увидела сразу два экипажа. В один из них слуга ставил ее багаж, а из другого, роскошного черно-желтого лакированного ландо, лакей с тысячью предосторожностей помогал выйти даме в богатом вечернем туалете.— О, господи! Наконец-то она! — воскликнул принц. — Простите, графиня, я на минуту покину вас.Он устремился навстречу вновь прибывшей, приветствуя ее и рассыпаясь в любезностях. Но дама того стоила. Гортензия залюбовалась широким пурпурным шелковым плащом, надетым поверх светло-серого платья. Замысловатая двухцветная шляпа роскошно сидела на черных блестящих волосах дамы, со смехом отвечающей на слишком восторженные комплименты хозяина. И не подумав извиниться за опоздание, она заявила, что задержалась в зоопарке, наблюдая, как ужинает жираф.— Жираф! — вскричал Сан-Северо, силясь найти это забавным. — Когда же, дорогая, обожаемая графиня, вы перестанете мучить меня, своего раба?— Когда перестанете меня приглашать. Что поделаешь, мой милый, к вам идешь, только когда ничего лучшего не остается.Она смеялась, но Гортензия, сначала из деликатности отступившая в тень огромной античной вазы с черными ирисами и белыми лилиями, уже узнала этот голос, смех, это лицо… И, покинув свое напоенное ароматами цветов убежище, она шагнула на свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15