Если вы невинны, идите с миром, но я не думаю, что это возможно. Что касается меня…— Что касается вас, то вы слишком довольны, что под этим предлогом помешали мне продолжать путь вместе с вами, так ведь?— Да, — признался он искренне. — Я очень доволен этим. Рядом с вами ни один мужчина не может серьезно думать о спасении души. Вы опасная женщина. Хорошо, что вы от нас уходите.Катрин не смогла сдержать горького смеха:— Большое спасибо за комплимент. Продолжайте же вашу дорогу с молитвой, мессир Боа, но знайте, что на мгновение удалив от себя опасность, вы опять можете угодить туда же, если в самом себе не находите сил устранить ее совсем. Мне что-то говорит, что мы еще свидимся. Может, даже в Компостеле!На этот раз Жербер ничего не ответил. Но перекрестился с такой поспешностью, с таким страхом, что Катрин, несмотря на свой гнев, чуть не рассмеялась прямо ему в лицо. Между тем Эрменгарда в полном нетерпении подъехала, ухватилась за повод лошади Катрин и потащила ее за собой.— Довольно, моя дорогая. Поедем же!Катрин послушно последовала за подругой и, взявшись за поводья, пустила лошадь мелкой рысью. Они проехали небольшое плато, а потом устремились в долину реки Ло. Дождь опять пошел, но тихо, словно нехотя, и не очень досаждал. Помимо воли Катрин восторженно смотрела на открывшийся перед ней простор. Ее обуревало желание пришпорить коня, пустить галопом, почувствовать знакомое опьянение от езды, ветра… Но увесистость Эрменгарды и ее больная нога не позволили убыстрить ход. Еще долгое время нужно было довольствоваться мирной и спокойной ездой.За спиной у всадников послышалась песнь, эхо которой донес им дувший с юга ветер:Мария, морская звезда,Яснее ясна солнышка,По мягкому пути Веди нас! Аве Мария…Катрин сжала зубы, чтобы не заплакать. У нее возникло ощущение, что этой песней паломники хотели защитить себя, очиститься от той грязи, которая невольно попала и на них.Мало-помалу звуки песнопения затихли. Эрменгарда подъехала к Катрин, которая уехала немного, оторвалась от группы. Обе женщины ехали какое-то время молча. Но вдруг Катрин, которая молча перебирала в уме последние события, заметила, что широкая улыбка расползлась по лицу ее спутницы. Она почувствовала, что Эрменгарда тайно радовалась своей победе, и со злостью воскликнула:— Вы-то, я думаю, не нарадуетесь? Вот я и еду так, как вы хотели!.. Остается только подумать, что это вы и подложили мне камни в кошель.Вовсе не задетая резким тоном молодой женщины, вдовствующая графиня заявила:— Будьте уверены, мне жаль, что я не способна на такое, мне не хватает хладнокровия. Если бы не это, я и впрямь очень даже охотно воспользовалась бы таким средством. Посмотрите только, Катрин! Ну, оставьте же ваш разъяренный вид. Вы же быстрее доберетесь до Испании, и Бог вовсе не станет на вас за это сердиться, потому что вы ни в чем ровным счетом не виноваты. Что касается опасностей, которые ждут нас впереди, думаю, нам все же вполне хватит сил преодолеть их. Смотрите… да взгляните же, как прояснилось небо. Будто сам Господь Бог разогнал тучи на нашем пути… Разве вам не кажется это добрым признаком?Несмотря на плохое настроение, Катрин не смогла удержать веселой улыбки.— Мне нужно помнить, — сказала она, — что вы всегда обладали искусством, дорогая Эрменгарда, перетащить Небо на свою сторону… или, по меньшей мере, устроить так, чтобы все в это поверили. Но мне очень хочется узнать наконец, как эти проклятые рубины попали ко мне и кто это так ловко украл их и подсунул мне?— Время покажет, — глубокомысленно пробормотала Эрменгарда.Измученные и запыхавшиеся от слишком быстрой езды, Катрин и ее спутники остановились в Фижаке, где они сняли жилье в самом большом постоялом дворе в городе, расположенном напротив здания суда и древнего, античного королевского монетного двора. Усталые от пережитого утреннего происшествия больше, чем от переезда, Катрин и Эрменгарда, отправив четырех женщин в церковь, устроились на свежем воздухе внутри постоялого двора, под ветвями огромного платана, сквозь которые проникали красные лучи закатного солнца. Вдруг во двор вошел человек и быстро направился к ним. Это был Жосс Роллар. Подойдя, он пал на колени около Катрин:— Это я украл рубины, — заявил он четким, но тихим голосом, оглядываясь на служанок, несших корзины с бельем. — И я же, делая вид, что споткнулся, подложил их вам в кошель. И вот я пришел просить у вас прощения.Пока Катрин молча слушала признания этого человека, покрытого пылью, он жалостливо и униженно стоял перед ней на коленях. Эрменгарда сделала героическое усилие, чтобы встать со скамейки и схватиться за костыль. Ей это никак не удавалось, и она возопила:— И ты приходишь к нам и рассказываешь все это?! Ты ведь даже не покраснел. Но, мальчик мой, я-то немедленно отправлю тебя на суд к бальи, у которого уже наверняка найдется обрывок веревки, и не беспокойся, бальи предоставит ее в твое распоряжение. Эй, там! Кто есть… Сюда, мигом!..Взгляд Катрин остановился на странных зеленоватых его зрачках, на его лице, в котором причудливым образом смешалась резкость с некой утонченностью.— Одну минуту! Я хочу, чтобы он ответил на два вопроса.— Спрашивайте, — произнес Жосс. — Я отвечу.— Прежде всего, почему вы это сделали?— Что? Украл? Да, черт возьми, — произнес он, пожимая плечами, — мне во всем нужно исповедаться перед вами. Я отправился в Галисию только затем, что мне необходимо было скрыться от надзирателя — тот ждет меня в Париже с длинной и очень крепкой веревкой. Двор Чудес — мое жилище, но я не осмеливался больше высовывать оттуда носа, потому что стал излишне известен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19