Ла Рейни пустил по следу своих ищеек во главе с Франсуа Дегре, и 5 декабря того же года полицейский пристав арестовал бывшего офицера Луи де Ванана. Этот Ванан имел обширный круг знакомств в Версале и был вхож к любовнице короля, прекрасной маркизе де Монтеспан. Благодаря найденным у него бумагам удалось разоблачить целую шайку алхимиков, фальшивомонетчиков и колдунов, которые были связаны с банкирами, девицами легкого поведения, лакеями знатных господ и мошенниками всякого рода. Вся эта теплая компания была доставлена в Консьержери, где им предстояло держать ответ за свои преступления.
Однако полицейский пристав не был удовлетворен: он чувствовал, что это мелкая сошка и дело только предстоит распутать. Ла Рейни придерживался того же мнения и требовал от подчиненных еще большего рвения.
В одно прекрасное утро к Дегре явился его старый приятель. Г-н Перрен был не слишком удачливым адвокатом и иногда оказывал услуги полиции. Сейчас он выглядел необыкновенно взволнованным.
— Вчера, — сказал Перрен, — я ужинал в одном доме на улице Куртовилен, у дамского портного Вигуре и его жены. Было очень весело, вино лилось рекой…
— Не вижу здесь ничего подозрительного, — заметил Дегре.
— Подожди! Среди гостей была одна роскошно одетая толстуха, которая беспрестанно хохотала, а вино хлестала так, что дала бы сто очков вперед сержанту швейцарской гвардии. Зовут ее Мари Бос, она вдова барышника и зарабатывает на пропитание тем, что гадает на картах и предсказывает будущее. Думаю, ее болтовня могла бы тебя заинтересовать.
— Так рассказывай! Ведь известно, что истина в вине.
— Именно! И вот тебе эта истина. Вдова Бос громогласно утверждала, что в мире нет ничего лучше ее ремесла, потому что ходят к ней сплошь герцогини и маркизы, принцы и сеньоры. Затем она опрокинула очередной стакан и провозгласила: «Еще три отравления — и я уйду на покой! Капиталец я себе уже сколотила, так что буду жить в свое удовольствие!» Что скажешь?
— Скажу, что она сильно надралась.
— Несомненно. Но не настолько, чтобы начать выдумывать небылицы. Во всяком случае, она немедленно умолкла, как только жена Вигуре, нахмурив брови, дала ей понять, что она наговорила лишнего. Ну как, убедил я тебя?
— Пожалуй. Спасибо, Перрен, я подумаю, что здесь можно сделать.
Адвокат ушел, а Дегре позвал одного из своих людей и дал ему все необходимые указания. На следующий день жена этого человека явилась к Мари Бос на улицу Гран-Юле с просьбой погадать. Ей было велено по ходу разговора пожаловаться на мужа — но для начала ни на что не намекать, чтобы не вспугнуть дичь.
Через два дня сержант предстал Дегре для доклада.
— Ну что? Твоя жена побывала у вдовы Бос?
— Два раза. Сегодня только что вернулась. Как вы приказали, она разыграла роль несчастной супруги и…
— И что?
Вместо ответа сержант вынул из кармана флакончик из темного стекла, поставил его на стол своего капитана и лишь после этого пробормотал:
— Вдова Бос дала ей вот это. Мы с женой опробовали снадобье на кошке… И она сдохла!
На следующий день по приказу начальника полиции Аа Рейни пристав Дегре арестовал Мари Бос, двух ее сыновей и дочь Манон, а затем жену Вигуре. На сей раз Дегре потянул за нить, которую так долго искал: вскоре перед изумленными глазами полицейских предстала картина такого множества убийств, какой еще не знала история.
Примерно за три месяца до ужина у Вигуре, который вывел Дегре и прочих полицейских ищеек на след невероятного количества колдунов и преступников всех мастей, одна почтенная канонисса в сопровождении восхитительной девушки семнадцати лет переступила порог Пале-Рояля. Она явилась в парижскую резиденцию герцогов Орлеанских, дабы попросить аудиенции у невестки короля Людовика XIV и хозяйки дома.
Девушку звали Анжелика де Скорай де Руссиль. У нее было круглое свежее лицо, большие мечтательные серые глаза, густые золотистые волосы, молочно-белые зубы и прелестный алый рот. Помимо всего прочего, она была высокой и гибкой, с удивительно тонкой талией. Канонисса приходилась ей родной теткой. Именно она, с согласия всего остального семейства, прозябавшего в безденежье, решила увезти эту красивую девочку из родной Оверни, чтобы пристроить при дворе.
Поскольку канонисса находилась в превосходных отношениях с аббатиссой Фонтевро, родной сестрой мадам де Монтеспан, Анжелику включили в число фрейлин герцогини Орлеанской, и в этот день девушке надлежало представиться невестке короля.
— Это и есть наше милое дитя? — ласково сказала принцесса, когда Анжелика присела перед ней в реверансе. — Она красива, как ангел, и свежа, как цветок.
Мне нравится видеть вокруг себя молодые лица. И это личико меня вполне устраивает!
Покраснев почти до слез, Анжелика осмелилась все-таки поднять глаза на принцессу, которая ответила ей доброй улыбкой. Невестка короля, при всей своей доброте, не отличалась красотой. Рослая и сильная, более всего похожая на ландскнехта своим мощным сложением, она обладала зычным голосом и даже неким подобием усов над верхней губой. Кроме того, она ругалась, как извозчик, обожала пиво и кислую капусту, напоминавшие ей о родной Германии. При рождении она получила имя Шарлотты-Елизаветы Баварской, но ее называли обычно принцессой Пфальцской. Шесть лет назад она вышла замуж за герцога Орлеанского, брата короля, который являлся полной ее противоположностью.
Изящный, хрупкий, элегантный, несколько жеманный и очень женственный, герцог долго не мог прийти в себя после того, как умерла его первая супруга — великолепная и несчастная Генриетта Английская, чья смерть вдохновила Боссюэ на создание изумительной надгробной проповеди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129