Вы часто рассказывали о нем, мое дорогое дитя, но я не представлял себе, что он мог достичь таких вершин…— А я еще меньше! О, Жоливаль, охотно признаюсь вам: несмотря на все добро, что он мне сделал, бывают моменты, когда крестный смущает меня… даже почти вызывает страх. У него все покрыто тайной. И действительно, существуют вершины, о которых вы упомянули и которые кажутся пределом, пугая меня. Видите ли, я считала, что хорошо знаю его, и тем не менее при каждой новой встрече всегда появляются непонятные мне обстоятельства.— Это естественно. Ведь вы узнали его, маленького священника, в то время, когда он заменил вам и мать и отца, окружив вас постоянным вниманием и нежностью, а для ребенка было вполне нормально, что от него ускользало все, что скрывалось за его реальным обликом.— Пока я была ребенком — согласна. Но, к несчастью, чем старше я становилась, тем плотней окутывал его мрак неизвестности.Она рассказала, что произошло в кабинете начальника цитадели до прихода Жоливаля, стараясь слово в слово передать все, что говорилось, подчеркнув странный момент, когда, показав печатку перстня, кардинал заставил немедленно капитулировать Ришелье, и обращение «генерал», которое вырвалось, едва слышно, у того.Но как только молодая женщина произнесла это слово, Жоливаль вздрогнул.— Он сказал «генерал»?.. Вы уверены?— Конечно! И должна признаться, что я ничего не поняла. А вы можете представить, что это значит? Я знаю, что глава монашеского ордена может иметь такой чин, но мой крестный не принадлежит к черному духовенству, а только к белому…Она заметила, что Жоливаль не слушает ее. Он хранил полное молчание, а его взгляд вдруг стал таким отрешенным и серьезным, что Марианна умолкла. Он оставил в покое завтрак, открыл бонбоньерку и вынул бриллиант, молниями засверкавший на солнце. Он долго любовался переливами света, словно хотел сам себя загипнотизировать.— Столько страданий! Столько горя и трагических последствий из-за этого маленького кусочка угля и ему подобных. Видимо, — добавил он, — это объясняет все… даже своеобразное покровительство, которым кардинал защитил эту несчастную женщину, хотя ни вы, ни я не смогли понять это. Но пути Господни неисповедимы. И особенно те, избираемые людьми, для которых скрытность становится второй натурой…Но с Марианны было довольно этой атмосферы тайн, в которую ее окунули уже двадцать четыре часа назад.— Аркадиус, — сказала она решительно, — умоляю вас, постарайтесь говорить без обиняков, ибо теперь я совершенно теряюсь. Как вы думаете, что за человек на самом деле мой крестный и каким он может быть генералом?Генералом мрака, Марианна, мрака! Или я ошибаюсь, или он глава ордена иезуитов, начальник самого грозного воинства Христова. Он тот, кого с невольным страхом называют Черным папой! Несмотря на заливавшие комнату теплые лучи солнца, Марианна вздрогнула.— Какое ужасное словосочетание! Но ведь папа римский еще в прошлом веке распустил орден иезуитов?— Действительно, в 1773 году, мне кажется, но орден отнюдь не исчез. Фридрих Прусский и Екатерина II предоставили ему убежище, а в наших латинских странах он действовал тайно, обретя еще более грозную силу, чем когда-либо. Человек, чьей крестницей вы являетесь, моя дорогая, без сомнения, тот, кто возглавляет в настоящее время самую могущественную в мире армию, ибо орден имеет свои ответвления повсюду…— Но это только предположение. Вы же не уверены в этом? — испуганно вскричала она.Жоливаль положил бриллиант в коробочку, но не закрыл ее. Он так и протянул ее, открытой, молодой женщине.— Посмотрите на этот камень, дитя мое. Он прекрасен, чист, ослепителен… и тем не менее трон Франции дал трещину, столкнувшись с ним и ему подобными.— Я по-прежнему ничего не понимаю.Сейчас поймете: вы никогда не слышали о сказочном колье, заказанном у ювелиров Куронна, Бомера и Басанжа Людовиком XV для мадам Дюбарри, которое, не попав по назначению из-за смерти короля, было в конце концов предложено Марии-Антуанетте? Вы никогда не слышали упоминаний об этой мрачной и ужасной истории, которую прозвали «Дело колье»? Эта слеза была центральным, самым большим и самым ценным, бриллиантом в колье.— В этом трудно усомниться! Но, Жоливаль, вы не хотите сказать… в общем, эта женщина не была… не могла быть…« — Воровкой? Знаменитая графиня де Ламотт? Увы, да! Я знаю, говорили, что она умерла в Англии, но доказательств нет, и я всегда склонялся к мнению, что у этой женщины имелась тайная рука, рука могущественная и властная, которая невидимо управляла этой мелкой душой жадной и неразборчивой авантюристки. Теперь я уверен, что прав…— Но… кто же это?Жоливаль закрыл бонбоньерку, положил ее на ладонь Марианне и стал один за другим загибать над нею ее пальцы, словно хотел увериться, что она не упадет. Затем, поднявшись, он сделал несколько шагов по комнате и вернулся присесть рядом с молодой женщиной.— Существуют государственные секреты, к которым опасно прикасаться, а также имена, несущие смерть. Тем более что я, особенно здесь, не имею никаких веских доказательств. Когда увидите кардинала, спросите его об этом, но меня удивит, если он ответит. Тайны ордена хорошо охраняются, и я убежден, скажи я прошлой ночью настоящее имя мнимой мадам Гаше, сейчас я не смог бы беседовать с вами! Поверьте, дитя мое, лучше поскорей забыть эту историю. Она труднопостижима, опасна и полна ловушек. У нас достаточно своих проблем, и позвольте дать вам последний совет: попросите кардинала вернуть вам пять тысяч рублей! Они нам так понадобятся, а взамен отдайте этот камень. Я боюсь, что он не принесет нам удачи…Однако днем, когда Марианна перебирала свой гардероб, выбирая туалет для ужина у губернатора, ей сообщили, что какой-то католический священник хочет поговорить с нею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19