Что-нибудь с Констанцией?— Да, отец, с Констанцией.— Так что же ты молчишь, ей плохо, что-нибудь случилось?— Да нет, ей хорошо, она у себя в комнате.— Тогда в чем дело?— У нее появился кавалер.— Что? — взревел старик, брызгая слюной. — И кто же он?— Если я тебе скажу, ты, наверное, будешь злиться.— Говори! Говори! — рявкнул старик.— Это Филипп Абинье.— Что? — как бы не поверив своим ушам, переспросил старый Реньяр.— Филипп Абинье, отец.— Так ведь он еще мальчишка!— Да не, отец, ты просто давно его видел.— Где он?— Мы связали его и бросили в пристройку.— А что Констанция?— Так я же тебе говорю, отец, она сидит в своей комнате и рыдает.— Рыдает? Это еще почему?— Мы поймали Абинье, когда он лез к ней в окно.— Как он посмел пробраться в мой дом?— Да, отец, в смелости ему не откажешь. Я давно подозревал, что с Констанцией что — то не так. И вот сейчас мы смогли убедиться.— Мне кажется, Жак, ты что-то врешь и не договариваешь. Быть может, он просто хотел пробраться в наш дом и убить меня?— Да нет, отец, он лез в окно Констанции, она сама подняла раму.— Я тебе не верю, — пробурчал Гильом Реньяр, — позови Констанцию, я хочу поговорить с ней, ведь она мне никогда не станет врать.— Как хочешь, отец, — сказал Жак и поднялся с кровати.Но старый Гильом его остановил.— Жак, не надо беспокоить Констанцию, завтра утром во всем разберемся, пусть спит. Жак пожал плечами и застыл в двери.— Иди, иди, я хочу отдохнуть, — махнул рукой отец. И Жаку ничего не оставалось, как покинуть комнату отца. Он спустился вниз, сопровождаемый слугой, и увидел Клода, который тут же поднялся от стола и направился к брату.— Чего он тебя вызывал?— Да ну его, — махнул рукой Жак, — спрашивал, что случилось, кого поймали…— И что ты ему сказал?— Я сказал все как было.— А он?— Разозлился. Он не поверил ни единому моему слову, ведь он свято верит, что Констанция честна и невинна.— А разве ты, Жак, в это не веришь? — Клод усмехнулся.— Я теперь ничего не понимаю. В нашем доме в последнее время творится такое… Я разобраться во всем этом не в силах.— Да-да, — закивал головой Клод, — просто ужас!— Ладно, пошли спать, утром разберемся. И братья разошлись по своим комнатам. А слуга еще долго стоял, держа в руках свечу. Воск медленно оплывал, а слуга прислушивался к звукам, наполнявшим дом.Хозяин уже перебил ему сон, и слуга понимал, что не сможет уже уснуть до рассвета.Констанция была не в себе. Мысли путались. Она задавала себя вопросы, но не находила ответов.— Что делать? Что делать? — шептала девушка, теребя подол платья. — Как помочь Филиппу? Что сказать Виктору, чтобы он отменил свой страшный приказ? Ведь он такой жестокий, что ему ничего не стоит убить Филиппа. Может, поговорить с Гильомом начистоту, объяснить, что Филипп ни в чем не виноват, что это я по —Звала его? И может быть, тогда братья отпустят возлюбленного?Минута проходила за минутой, но Констанция продолжала неподвижно сидеть, не в силах принять какое-либо решение. Ей хотелось броситься в комнату к Гильо-му, упасть перед ним на коленях, выпросить прощение для своего Филиппа.Но она чувствовала, что сейчас в доме власть постепенно переходит в руки Виктора, и старый Гильом Реньяр уже бессилен что-либо изменить.А еще ей хотелось броситься к окошку темницы, в которой томился Филипп, броситься и признаться ему в любви, утешить, успокоить, сказать, что она помнит о нем. Но эти желания были противоположными, и девушка была не в состоянии решить, куда же бежать сразу. Поэтому она и сидела неподвижно, глядя на свою тень на шершавой белой стене.— Как все плохо! Я даже не думала, что такое может случиться! А что если поговорить с Клодом и Жаком, ведь они не такие бессердечные, как Виктор? Может быть, они меня поймут, поддержат, уговорят Виктора не убивать Филиппа? Нет, они не пойдут наперекор старшему брату и разговаривать с ними бесполезно. Они, конечно, посочувствуют мне, а скорее всего, просто посмеются и будут радыРасправиться со своим заклятым врагом Филиппом Абинье, хотя он-то сам ни в чем не виноват. Ведь это же Реньяры убили его отца, а не Филипп Абинье убил кого-то из Реньяров! Надо дождаться рассвета, может быть, придет какая-нибудь спа —Сительная мысль, и я найду выход и избавлю Филиппа от заточения. Хотя выхода, скорее всего, нет. Виктор жесток, и его сердце не знает пощады.По щекам девушки потекли слезы. Но ее никто не видел, и она даже не обращала на них внимания. Слезы капали ей на руки, и она неподвижно сидела, шепча имя своего возлюбленного и произнося один и тот же вопрос:— Филипп, Филипп, что мне делать? Что? Что? Подскажи.Возможно, она так и просидела бы до самого рассвета, если бы не налетел ветер и с грохотом не ударил ставни о стены. Этот резкий звук, похожий на выстрел, привел Констанцию в чувство. Она вздрогнула, вскочила на ноги и заметалась по комнате.А потом решилась. Она подбежала к окну и подняла раму. НаУлице выл ветер и хлестал дождь.»Как же ему там холодно и страшно!» — подумала Констанция, набрасывая на плечи плащ и выбираясь через окно своей комнаты.Она быстро перебежала двор и опустившись на колени, прильнула к маленькому зарешеченному окошку.— Филипп! Филипп! — позвала девушка. — Это я, Констанция, отзовись!А Филипп, казалось, только и ждал этого.— Я здесь, я здесь, дорогая Констанция, — прошептал он, подходя к окну и привставая на цыпочки.Он видел лицо Констанции, видел ее темные глаза, а по голосу девушки слышал, что она всхлипывает.— Ты плачешь? — негромко спросил он.— Нет, я уже не плачу. Почему все так получилось, Филипп? — зашептала Констанция.— Я просто очень хотел тебя увидеть. Я думал, что тебе плохо, угрожает какая-нибудь опасность, беда — и хотел помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68